Уинстон Грэхем - Демельза [litres]

– Да, мэм.

Демельза поднялась наверх за плащом.

Вся компания расположилась в отдельном кабинете в «Семи звездах». Акционеры совсем пали духом. Председательствовал лорд Деворан – толстый неопрятный мужчина в сюртуке табачного цвета. Лорд был простужен, оттого что бросил носить парик.

– Итак, джентльмены, – прогнусавил он, – мы заслушали финансовый отчет, предоставленный мистером Джонсоном. Должен сказать, я весьма разочарован, ведь менее чем четырнадцать месяцев назад мы все с таким энтузиазмом начинали наше дело. Компания обошлась мне в изрядную сумму, и, подозреваю, большинство из нас потерпели значительные убытки. Но правда заключается в том, что мы откусили больше, чем могли проглотить. Это надо признать. Я знаю, что многие из вас болезненно восприняли методы наших конкурентов, меня и самого они не устраивают. Но все по закону, так что предъявить им нечего. У нас просто нет средств, чтобы продолжить дело.

Деворан умолк и взял понюшку табаку.

– Одно дело – основать предприятие с неплохими перспективами и найти множество людей, желающих в него понемногу инвестировать. И совсем другое – искать тех, кто готов поддержать ненадежную компанию или скупить внезапно выброшенные на рынок акции, – сказал Тонкин. – Всем понятно, что мы переживаем трудные времена и никто не хочет рисковать своими деньгами.

– У компании было бы в два раза больше шансов преуспеть, если бы мы не допустили к участию в ней людей с ненадежными кредитами, – заметил сэр Джон Тревонанс.

– Недопустимо совать нос в финансовые дела тех, кто выступает на твоей стороне, – возразил Тонкин. – И уж конечно, никто не предполагал, что имена основателей компании станут достоянием гласности.

– О, вы же знаете здешние нравы, – ответил сэр Джон. – Тут никто и пяти минут язык за зубами не удержит. Я действительно верю в то, что все дело в воздухе. Влажность способствует излишней откровенности.

– Что ж, чья-то откровенность дорого нам обошлась, – вздохнул Тонкин. – Я лишился своего положения и большей части сбережений.

– Ну а я так и вовсе на пороге банкротства, – сказал Гарри Бюитт. – Уил-Мейд закроется уже в этом месяце. А впереди маячит долговая тюрьма.

– А где Пенвенен? – спросил Росс.

Все молчали.

– А что вы на меня смотрите? Я ему не сторож, – произнес сэр Джон.

– Сбежал с тонущего корабля, – съязвил Тонкин. – Его волнует прокатный стан, а не наша компания.

– Ну, пожалуй, наш корабль уже можно назвать затонувшим, – заключил сэр Джон. – Так что вопрос о бегстве не стоит. А оказавшись в воде, вполне естественно использовать все средства, лишь бы добраться до берега.

Полдарк наблюдал за собеседниками. На лице сэра Джона промелькнуло самодовольное выражение. До Рождества Росс такого за ним не замечал. С крахом их предприятия сэр Джон терял больше всех, правда не в пропорциональном отношении. Огромные плавильные печи стояли на его земле. На протяжении того недолгого времени, что существовала компания, он единственный получал прибыль со своих инвестиций в виде портовых сборов, роста доходов от угольных барж, арендной платы за землю и прочего. Именно поэтому Россу и показалась странной эта перемена в настроении сэра Джона. Неужели он за рождественские праздники углядел невидимый для других берег? Росс пытался уловить настроение своих партнеров. Он надеялся, что хоть кто-то из них проявит стойкость, но даже Тонкин смирился с поражением. И все же он предпринял последнюю попытку поднять их боевой дух:

– Я категорически не согласен с тем, что корабль уже затонул. У меня есть предложение. Мы сможем продержаться до весны, если…

Тренвит-Хаус показался Демельзе унылым и серым, хотя, возможно, это впечатление родилось из воспоминаний о последнем визите в этот дом. Или из знания о том, какая беда там поселилась.

Демельза дернула дверной колокольчик, и откуда-то с кухни во внутреннем дворике донесся тихий звон. Сад без ухода разросся, лужайка спускалась до самого ручья, вода в пруду позеленела. Два кулика, склонив хохлатые головы, бегали по нему, но, заметив человека, шарахнулись в сторону.

Демельза снова подергала шнур звонка. Тишина. Тогда она попробовала открыть дверь. Большая круглая ручка легко подняла засов, и тяжелая дверь со скрипом открылась.

В холле никого не было. Высокие венецианские окна выходили на юг, но тени зимнего дня уже прокрались в дом и скрыли все фамильные портреты в конце холла, кроме одного, и уходящую наверх лестницу. Бледный сноп света падал на изображение рыжеволосой Анны-Марии Тренвит, которая, по словам тетушки Агаты, родилась, еще когда на троне сидел Старина Роули [10] Старина Роули – прозвище английского короля Карла II (1660–1685), данное ему придворными за излишнее сластолюбие в честь лучшего жеребца в королевской конюшне. , кем бы тот ни был. Продолговатое лицо девушки было повернуто к окнам, застывший взгляд ее голубых глаз был устремлен на лужайку.