Росс Лэйдлоу - Юстиниан

С тех пор сокурсники избегали его, и он стал ещё более озлобленным и одиноким. Его звезда закатилась, зато популярность Петра резко выросла после поединка с Неархом.

Ночами, однако, Петра вновь стали беспокоить прежние сны из прошлого.

Начиналось всё с видения, в котором он с друзьями разглядывает шлем, застрявший в кустах на крутом склоне горы. После этого, уже зная, что будет дальше, он начинал изо всех сил бороться с забытьём, чтобы проснуться... но сон длился и длился, и повторялся с проклятой неизбежностью: его заминка перед опасным шагом, Атавульф, отчаянно цепляющийся за камень, и, наконец, отчаянный крик ужаса, вырвавшийся из груди друга, уже сорвавшегося и летящего в пропасть... Только в этот момент Пётр просыпался, дрожащий и мокрый от пота.

Потом, словно против своей воли, он прильнёт к зеркалу и будет изучать звездообразный шрам на лбу — клеймо его трусости.

В такие мгновения вся его уверенность исчезала, и он ловил себя на мысли, что Неарх в итоге оказался прав: разве может варвар и сын бывшего раба надеяться на то, что Рим когда-нибудь примет его?..

Император Цезарь Юстиниан... принявший Империю

по высшей воле... Наша забота — твоё процветание.

— Пётр!

— Валериан!

Два друга (чьи пути разошлись после студенческой скамьи 15 лет назад) крепко обнялись, встретившись у подножия Колонны Марциана, высившейся в престижном районе столицы — Одиннадцатом регионе «Та Юлианес». Валериан, ныне младший офицер в действующей армии (после недолгого романа с официальной карьерой законника), предложил Петру встретиться в письме, написанном с фронта боевых действий во время подавления очередного мятежа, вспыхнувшего в горах Таурус.

— Первая седина! — заметил Пётр, когда они разомкнули крепкие объятия.

Валериан грустно усмехнулся.

— Эти исаврийцы любого заставят поседеть. Упрямые маленькие педерасты! Мы продолжаем их бить — беда в том, что им, кажется, никто об этом не сказал, — он пристально и с нескрываемым любопытством изучал Петра. — Что это за военная форма на тебе? Я всегда думал, что ты гражданский до мозга костей и сидишь, уткнувшись в очередной свод законов?

Пётр слегка смущённо улыбнулся.

— Я — кандидат, офицер специального дворцового полка. Боюсь, что я — солдат только для парадов. В последнее время я всё больше работаю вместе с моим дядей Родериком, который ныне стал главой экскубиторов [14] Экскубиторы — императорская гвардия в Византии, организованная, вероятно, при императоре Льве I Макелле (457—474 гг.). , а это уже боевое подразделение. Поскольку он ещё и сенатор, я пишу для него речи и помогаю во время заседаний — делаю всё то, что он ненавидит делать сам. Он, кажется, думает, что военная форма делает меня представительнее. Но я не забросил право. Я работаю над нововведениями для радикального пересмотра нашего правового кодекса — вообще-то с тех самых пор, как наш Кропило читал нам лекции «О цитатах и ответах» юристов.

Валериан усмехнулся.

— Дорогой старина Олимпий! Никогда он не понимал, почему на его лекциях вечно пустовали первые два ряда, — помолчав, он хитро подмигнул другу. — А скольких женщин завоевал наш Византийский Аполлон — помнится, так тебя называли девушки в былые времена?

— Ну, вообще-то... никого! — с робкой улыбкой признался Пётр.

Плотская любовь, по его мнению, отнимала слишком много времени и сил, которые могли бы быть потрачены с большей пользой, и не стоила того, чтобы во имя неё отказываться от изучения права и теологии. Пётр пожал плечами и растерянно развёл руками.

— У меня никак не хватает на это времени, — добавил он негромко.

Валериан вздохнул и покачал головой в притворном отчаянии.

— Сдаётся мне, не то ты призвание выбрал — тебе бы быть священником! — он хитро посмотрел на друга и усмехнулся. — Впрочем, я с трудом могу представить тебя с бородой. Но я спрашиваю себя, друг мой, почему это мы стоим здесь и тратим драгоценное время, отпущенное на выпивку? Таверна Диогена ждёт нас, мой друг!

В это же утро — четвёртого дня Июльских ид в год правления консулов Магнуса и Анастасия Августа [15] 10 июля 518 года. Этот раздел в летописи был впоследствии изменен, чтобы показать, что Анастасий умер в том же году, который начался 1 января и был поименован в честь очередного консула. — во дворце царила тревога, постепенно переходящая в панику. Мрачные силентиарии бродили по коридорам дворца, стремясь пресечь любую утечку слухов, пока Целер, главный распорядитель, и Родерик, комес экскубиторов, построив своих людей, руганью и угрозами заставили их замолчать.