Роберт Фаббри - Веспасиан. Павший орел Рима

«Фракции ипподрома» (The Racing Factions, 2013)

«Грёзы Морфея» (The Dreams of Morpheus, 2014)

«Александрийское посольство» (The Alexandrian Embassy, 2015)

громные глаза и застывшая ухмылка ярко раскрашенной маски были обращены к зрителям. Прижав ладонь левой руки к подбородку и вытянув перед собой правую, комический актёр, чьё лицо было скрыто маской, выкинул короткое коленце и произнёс:

— Признаюсь, жестокое деянье, повергшее всех вас в отчаяние, — моих рук дело.

Двусмысленная строчка была встречена дружным хохотом и аплодисментами. Зрители хлопали в ладоши и звонко шлёпали себя по коленям. Актёр, игравший роль молодого любовника, в знак признательности кивнул и повернулся к партнёру по сцене в не менее гротескной маске главного злодея.

— Погодите! — это прежде чем актёры продолжили игру, со своего места вскочил Калигула.

Десятитысячная аудитория как один человек устремила взоры к императорской ложе, возвышавшейся на деревянных колоннах точно посередине временного театра на северном склоне Палатинского холма.

Калигула изобразил позу актёра.

— Плавт предпочёл бы, чтобы эта строчка была произнесена так.

Сказав это, император выкинул изящное коленце и, имитируя ухмылку маски, широко открыл запавшие глаза, чтобы белки резче выделялись на фоне тёмных полукружий под ними.

— Признаюсь, жестокое деянье, повергшее всех вас в отчаяние, — моих рук дело.

Произнеся последний слог, он отнял левую руку от подбородка и, мелодраматически откинув голову назад, прижал ладонь ко лбу.

Зрители расхохотались даже громче, нежели от актёрского исполнения, — однако смех этот был неискренний, вынужденный, деланый. Два актёра наигранно схватились за животы и согнулись от хохота пополам. Купаясь во всеобщем подобострастии, Калигула, с кривой усмешкой на лице, широко раскинул руки и медленно повернулся сначала налево, затем направо, как будто пытался заключить публику в объятия.

Стоя в задней части театра, в тени навеса над сиденьями, Тит Флавий Сабин с отвращением посмотрел вниз, на императора. Впрочем, на глаза его был низко надвинут капюшон, так что его взгляд остался незамеченным.

Калигула предостерегающе вскинул руку ладонью к публике. Зрители мгновенно затихли. Император сел.

— Продолжайте!

Актёры повиновались августейшему приказанию, а сидевший у ног Калигулы человек средних лет в сенаторской тоге принялся осыпать поцелуями красные сандалии императора, лаская их столь страстно и нежно, будто это были прекраснейшие произведения искусства.

Сабин повернулся к своему спутнику — бледному мужчине лет тридцати с худощавым лицом и рыжеватыми волосами.

— Кто этот бессовестный льстец, Клемент?

— Это, мой дорогой шурин, Квинт Помпоний Секунд. Старший консул нынешнего года. Примерно так же он высказывает своё независимое мнение и в Сенате.

Сабин презрительно сплюнул и крепко сжал рукоятку скрытого под плащом меча. Ладонь была липкой от пота.

— Однако он вовремя.

— Напротив, всё даже слишком затянулось. Моя сестра живёт, обесчещенная Калигулой, уже более двух лет. Это дольше, чем диктуют понятия чести.

Внизу, на сцене, юный любовник отвесил пинок под зад рабу, от которого тот полетел на землю. Зрители разразились смехом, который не смолкал и далее, пока исполнители гонялись друг за другом, отскакивая и уворачиваясь. Впрочем, в императорской ложе Калигула устроил собственную комедию, гоняясь за своим хромым дядей Клавдием к вящему удовольствию публики, с восторгом наблюдавшей, как он измывается над незадачливым хромым.

Даже личная стража Калигулы, состоявшая из шестнадцати бородатых телохранителей-германцев, стоявших шеренгой в задней части ложи, не выдержала и вместе со всеми расхохоталась при виде унижений Клавдия. Два трибуна-преторианца, стоявшие по обе стороны входа в ложу, не стали их одёргивать.

— И вы собираетесь сделать этого жалкого болвана императором? — громко возмутился Сабин, когда Клавдий споткнулся и упал.

— Разве у нас есть выбор? Он последний из взрослых Юлиев-Клавдиев. Мои преторианцы не согласятся с восстановлением республики. Ибо знают, что в таком случае гвардия будет распущена. Они взбунтуются, убьют меня и других моих офицеров, которые окажутся у них на пути. После чего всё равно сделают Клавдия императором.