Анатолий Соловьев - Хождение за три моря

Кому на Руси Москва плоха — так это соперникам — князьям, она им поперёк горла. Ныне народ к Ивану валом валит, бояре иных удельных князей порой вместе со своими дворами и холопами переселяются в Москву. Великий князь всем им прокорм даёт и службой наделяем. А мелкотные удельные князья — Стародубские, Новосильевские, Бельские, Воротынские, Холмские — добровольно признали над собой власть московского великого князя, вошли со своими уделами под его руку и стали у него «лутчими» служилыми боярами, он им отчинные земли как бы в обрат вернул, и ныне бывшие князья стали в своих отчинах управителями. А тем, кто Ивану показался слишком «поворотным», то есть могли и вспять оборотиться, он отчины не вернул, наделил землёй подале.

Великий князь поднимался на свою башню, где он любил думы думать. Один, сопровождающие в таком деле помеха. Легко нёс по ступенькам своё тело, ещё не заматерел и грузности не набрал, двадцать осьмой годок всего. Высокая бревенчатая башня называлась Обзорной, вёл к ней из жилых покоев крытый мосток. Поднималась она над кремлёвской стеной саженей на двадцать, завершаясь площадкой под тесовой крышей, откуда открывался превосходный вид на стольный город, на синеющие за ним леса и реки. Когда очам просторно, мысли текут вольно. Здесь, вдали от советчиков, у Ивана созревали великие решения.

Вот она, Русь Московская, с высоты птичьего полёта!

Давно уже нет того соснового бора, что шумел когда-то на кремлёвской горе, крутым мысом обрывающейся к устью Неглинной, а память о нём осталась — главные ворота Кремля названы Боровицкими. Иван до сих пор помнит рассказ своего бывшего наставника Степана Квашнина о том, как зарождалась Москва. «Были на этом месте красные и хорошие сёла суздальского тысяцкого боярина Стефана Ивановича Кучки. Но прибыл сюда Юрий Долгорукий, взошёл на гору, обозрел по обе стороны Москвы-реки и Неглинной, возлюбил сёла оные и повелел сделать град мал, древян». Осталась о тысяцком Стефане память, часть города вправо от Москвы-реки и поныне кличут Кучково поле.

А какую память о себе оставит он, великий князь Иван Васильевич, третий по счёту Иван среди московских князей? Эта мысль не смущает его, ибо появилась она не от гордыни, от забот, они ему от прадеда Дмитрия Донского в наследство переданы. Как вечная тревога о земле русской.

Тяжёлым немигающим взглядом смотрит князь на север, где за лесами Тверское великое княжество. Там сейчас правит брат жены Ивана Марьи Борисовны, Михаил. Тверской князь — давний соперник московского. А за спиной Твери — Новгород и Псков, города многолюдные, богатые, ремёслами справные, торгующие с Ганзой [30] Союз германских и западнославянских городов, в котором к середине XV века было больше 100 городов. , откуда поступает серебро, нужное для чеканки монет. И не только серебро. Воспротивится Тверь пропускать московских купцов в Новгород — казна Ивана доброй трети пошлин лишится. В год восшествия Ивана на княжение [31] 1462 год. заключил он с шурином договор, по которому оба согласились признать равенство Москвы и Твери. Так ведь вынужденно, ибо равенство мнимое. Москва сильнее, ей Богом дано больше, именно она, а не Тверь оказалась на развилке трёх великих дорог: первая — по Москве-реке, которая притоком своим Истрой через Ламский волок соединяет Верхнюю Волгу со средней Окой, вторая — «дорога Володимерьская», третья — от Киева к Переяславлю-Залесскому и на Ростов Великий. Именно по этим дорогам издревле течёт людской поток на север, ища безопасное проживание, едут купцы с товарами. А пошлины оседают в кошеле у князя московского. Рубль всем правит, рублём Москва крепнет, скупая земли у соседей.

У славного пращура Калиты было семь городов и пятьдесят одна волость с сорока дворцовыми сёлами, когда он «умздил» хана Едигея «многим златом-серебром», взял ярлык на великое княжение и сразу же купил три удельных города — Белозерск, Галич и Углич. Его внук Дмитрий Донской «вытягал» у смольнян Медынь, захватил Стародуб, Дмитров. Сын Дмитрия Василий купил у хана ярлык на Муром, Тарусу и Нижегородское княжество. При отце Ивана Василии Тёмном владения Москвы распространились вверх по Оке и Дне, по вятской земле дошли до Устюга. А ныне великий князь ярославский со всеми своими удельными присягнул Ивану на верность. Со времён Калиты Московская Русь вдесятеро увеличилась землёй и людом, а Тверь как была нищей, так нищей и осталась. Не хитры, не домовиты тамошние князья, больше надеются на храбрость и на то, что их призыв «друг за друга, брат за брата стоять, а татарам не выдавать...» найдёт поддержку. Иван понимает, что сие есть пустословие, никчёмное мечтательство. Из прямодушия меча не изготовить, из призывов монет не начеканить, а без денег войска не собрать. Потому быть Твери под Москвой.