Хэмптон Сайдз - Царство льда [litres]

В тот день вместе с Мелвиллом на борту «Парфии» были еще два прославленных моряка «Жаннетты» – Найндеман и Норос. Кроме того, они везли с собой очень важный груз. В аккуратно упакованных коробках и ящиках находились все судовые журналы, карты, документы и научные образцы, собранные в ходе плавания «Жаннетты». Мелвилл также забрал все записи Делонга и небольшой дневник, который капитан вел во время долгого перехода по льду и дельте до самой своей смерти. Он забрал и личные вещи всех погибших моряков. Шесть месяцев он глаз не спускал с этих ценнейших ящиков.

Чтобы добраться до Нью-Йорка, Мелвилл, Найндеман и Норос преодолели 12 000 миль вокруг света: из дельты Лены по тундре до Якутска, затем по тайге до Иркутска, затем по степям на санях до железной дороги в Оренбурге, затем 9000 унылых миль на поезде до Москвы.

В Санкт-Петербурге император пригласил троих моряков в один из императорских дворцов в Петергофе. Троих американцев доставили туда на царском экипаже, угостили коньяком и сигарами и проводили в зал приемов.

Александр III, лысый, грубоватый, похожий на медведя человек с тяжелым взглядом, лично встретил Мелвилла и матросов. Император был полностью осведомлен об истории «Жаннетты» и хотел выразить американцам соболезнования от лица всей российской нации. «Я уверен, – сказал он, – что лишь суровость нашего климата, но не черствость моих подданных привела к гибели ваших товарищей». Императрица Мария Федоровна с нежностью осмотрела руки и пальцы Мелвилла, на которых по-прежнему оставались следы обморожения. «Надеюсь, – сказала она, – что вы больше не будете испытывать судьбу на морозном севере».

Из России отряд Мелвилла отправился в Берлин, а затем ненадолго заехал в родные края Найндемана – на остров Рюген в Балтийском море. Там немца встречали всей деревней. «Деревенские девушки, – писала одна газета, – принесли цветы и венки».

Затем моряки добрались до Англии, где в Ливерпуле сели на «Парфию», на которой и пересекли Атлантику. На подходе к Нью-Йорку корабль встретила частная яхта «Океанская жемчужина», на борту которой были городские чиновники, флотские офицеры и родственники моряков. Когда моряки поднялись на борт «Океанской жемчужины», их тотчас окружили доброжелатели. Мелвилла встречали брат, две сестры и племянница. Невеста Найндемана, мисс Ньюман, смиренно ждала его на палубе. Репортер «Геральд» отметил, что влюбленные «говорили одними глазами, и на их лицах отражалось такое счастье, что они источали улыбку за улыбкой».

На борту «Океанской жемчужины» также был отец Эммы Делонг, капитан Джеймс Уоттон. Он сделал шаг вперед и приветствовал выживших в качестве представителя семьи Делонга. Когда Уоттон подошел к Мелвиллу, он не смог сдержать слез. «Боже! – воскликнул Мелвилл, тоже расплакавшись. – Вы потеряли сына, а я – друга!»

Несмотря на долгие испытания, Мелвилл был полон жизни. Один из его родственников даже счел, что он «выглядит почти обычно, только немного похудел». Его глаза, как заметил репортер «Геральд», «лучились прежним ласковым светом». Однако за этим светом скрывалась и печаль, ведь Мелвилл узнал, что во время экспедиции его жена Гетти совсем лишилась рассудка и чуть не убила себя выпивкой. Соседи видели, как Гетти ходила по городку Шерон-Хилл в Пенсильвании и толкала перед собой пустую коляску, разговаривая с воображаемым ребенком. К великому облегчению Мелвилла, Гетти не приехала в Нью-Йорк, но механик понимал, что ему придется столкнуться с ней уже через несколько дней, по возвращении домой.

«Океанская жемчужина» пристала к пирсу на Двадцать третьей улице. В сопровождении двух длинных колонн одетых в парадную форму моряков исследователи покинули пристань и подошли к ожидающим их экипажам. Мелвиллу предстоял долгий день, полный официальных встреч и речей. Но прежде всего он должен был отправиться в верхнюю часть города, чтобы отвезти коробки с бумагами и личными вещами Эмме Делонг.

Получив подтверждение гибели мужа, Эмма ненадолго впала в ступор. В те дни она была в Берлингтоне, в Айове, вдали от мира, вдали от газет восточного побережья и неусыпного контроля общества. Ей почти удалось воспринять трагические новости так, словно это абстракция, донесение из другого мира. «Казалось, меня поглотило море, – сказала она. – Я жаждала спокойствия и одиночества. Я хотела, чтобы меня оставили в покое, чтобы мне не нужно было ни с кем говорить и ничего делать».

Но затем она поняла, что ей придется представлять экспедицию «Жаннетты», изучать бумаги мужа, редактировать и издавать его журналы, оберегать его наследие и наследие других моряков, участвовавших в плавании, как живых, так и мертвых. При гибели судна американского флота в обязательном порядке созывалась комиссия по расследованию происшествия, и Эмме предстояло содействовать следствию и давать показания. Ей предстояло утешать всех близких погибших и выбивать медали, благодарности и пенсии. Хотела она того или нет, Эмма понимала, что теперь она – лицо экспедиции «Жаннетты». Возможно, весь остаток жизни ей суждено было играть роль жены путешественника.