Яцек Комуда - Якса. Царство железных слез [сборник litres]

Jacek Komuda

JAKSA

Публикуется с разрешения автора и при содействии Владимира Аренева и Сергея Легезы

Перевод с польского: Сергей Легеза

Copyright © 2018 Jacek Komuda

© Сергей Легеза, перевод, 2020

© Михаил Емельянов, иллюстрация, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Во тьме возник огонек, красный, как дотлевающая головешка. Рядом – второй, третий… десятый. Загорались они под деревьями, всюду, где царил мрак. Нынче на небе не было серебристого, ласкающего глаз Княжича. Вместо него вышел жестокий Халь. Узкий красный серп со сходящимися рогами висел среди рассыпанного порошка звезд словно недоделанный, бесформенный перстень; дурное божье око, глядящее на укрытую во тьме землю. Близилась Пустая Ночь. Время злых призраков и крови.

Лес ожил. Уродливые тени сгущались под вековыми елями и смереками, собирались, сжимались вокруг лагеря, освещенного несколькими костерками. Фигуры на четырех ногах, с копытами, из тел вырастали огромные головы с раскидистыми рогами, отростками и почти человеческими руками.

После пронзительного свиста пищалки – рванули. С коротким топотом копыт они вырвались из-под деревьев на поляну, со всех сторон, живым, сжимающимся кругом смерти.

Даже их крики были приглушенными. Нападавшие прокатились по спящим у костров людям как волна, топча их копытами. Вколачивали несчастных, укрытых плащами и шкурами, в землю, крушили головы, спины и руки. Вопли! В растущую кипень схватки, в горловые команды атакующих ворвался испуганный писк детей, плач женщин. Никто не защищался, не тянулся за копьем, топором. Напавшие секли убегавших окровавленными клинками, валили мохнатыми коньками. Не знали пощады, никто не учил их милосердию. В боевом вихре, во вспышках огня мелькали их огромные фигуры. Животный хрип, горловой вскрик. Посвист и блеск стали, тела валятся на землю, в огонь, сталкиваются и спотыкаются в попытке бегства!

Грот вскочил при первых звуках резни. Он и так почти не спал, просто пережидал холодную весеннюю ночь. Жался у огня, укрытый тонким серым плащом, пытаясь найти под ним хоть немного тепла. Едва только оказался на ногах, его толкнули – и он снова упал на землю, замер на миг, раскинув руки, обжег левую ладонь на углях, закричал и перевалился на бок. Кто-то незнакомый упал рядом, хрипя и давясь кровью, инок едва сумел вскочить снова, и его тут же сжала и сдавила толпа убегающих. Грот спотыкался на камнях, падал на колени, чувствуя вонь крови и железа, тлеющих шкур.

– Хунгуры! – рвалось из сотен глоток. – Хунгу-у-у-уры! Спаси-и-ите!

Грот вместе с толпой убегал в лес, лишь бы подальше от тропок, но нападавшие не позволили людям разбежаться. Оттесняя их к костру, рубя тех, кто был вооружен – или просто казался опасным, – начали загонять испуганных женщин, стариков и детей в кучу, словно стадо овец. Демоны спрятали окровавленные клинки, взялись за плети. Длинные наборные нагайки со свистом секли лбы и затылки убегающих. Сила их была невообразима: каждый посвист кончался коротким глухим стуком, жутким воплем боли! Ремни резали кожу, ломали пальцы, рассекали головы. Грот получил по руке; удар был настолько силен, что инок полетел на землю, сбив с ног седовласую женщину. В хаосе сумел сохранить остатки вежества – протянул ей руку, но хунгуры не дали на это времени. Он услышал стук копыт, жуткий посвист, щелчок кнута: удар был как поцелуй змеи; его бросило на камни, он почувствовал кровь, текущую по руке, сама же рука бессильно обвисла. Под кнутом хунгуров с него слетели остатки гордости и достоинства.

Хунгуры согнали людей назад в лагерь – под огромные вековые ели, в сколоченную из жердей ограду для скота. Затолкали толпу туда, напирая волосатыми конскими грудями, стегая батогами налево и направо. Женщины всхлипывали, кто-то кричал. Дети плакали. Раненые стонали, выли дикими голосами.