Олег Яковлев - На златом престоле

— Нет, волне, не будет так! — отмолвила она решительно.

Из длинного рукава платья достала княгиня маленький кинжальчик с драгоценной рукоятью.

— Себя заколю, а не дамся вам! Не позволю, чтоб из-за моей нерасторопности князь Изяслав пострадал. Руки на себя наложу, но не будет николи по-вашему!

Коснятин сделал шаг вперёд. Марфа распахнула кожух, приставила лезвие кинжала к своей груди.

Серославич, грязно ругнувшись, круто остановился.

— Рука у меня не дрогнет! — предупредила Марфа. — Во степи вскормлена я! Не забывай о том, волк боярский. И князю своему передай: не будет никоего обмена!

Семьюнко решил вмешаться.

— Ты оружье спрячь, светлая княгиня. Уколешься ненароком.

— Ратников своих отсюда убери, — повелительным тоном потребовала у Коснятина Марфа. — Тогда токмо говорить с вами обоими стану.

Как только гридни вышли за дверь, велела Марфа Коснятину и Семьюнке сесть за стол.

— Ты, выходит, воевода галицкой рати. А тебя, верно, Лисицей Красной кличут? — обратилась княгиня с насмешкой к Семьюнке.

«Господи, и здесь меня ославили! Ну, Дорогил, ну, ворог!» — С отчаянием подумал рыжий отрок.

— Прозвали тако люди лихие! — пробурчал он недовольно.

— Что делать со мною будете, вам решать, — сказала властно Марфа. — В поруб, дак в поруб. В полон, дак в полон берите. Но обмена не потерплю я. А коли силой... Коли до такой наглости кто из вас али людей ваших дойдёт, того кинжалом угощу и сама зарежусь! Уменья хватит! Стыд будет всей Галичине тогда!

— Ты нас не стыди! — рявкнул на неё Коснятин. — В полон? Да, в полон пойдёшь!

— Погоди! — оборвал Серославича Семьюнко.

Он сам не знал, не понимал до конца, зачем хочет это сказать и сделать. Некое подспудное чувство подсказывало ему, что только так и надо сейчас поступить.

— Негоже тако, Коснятин, деять. Князь наш тебя не похвалит. Отпустить следует княгиню с честью. Дать ей возок добрый и сопроводить иод охраной до Переяславля. Поезжай, княгиня, к зятю своему Глебу. Князь Ярослав шурина своего уважает и зла ни ему, ни родне его причинить не мыслит. Не звери ж мы суть.

— А выкуп какой возьмём тогда? — спросил, хитровато щурясь, Коснятин.

Он начинал понимать, что, в сущности, Семьюнко прав. Не дай Господь, наложит глупая баба на себя руки, и что тогда? До скончания дней воевать с Изяславом, с половцами, со всем черниговским домом? Отпустишь же её — прослывёшь человеком честным, благородным и справедливым. Умён Красная Лисица, ничего не скажешь.

— Князь Мстислав выделит нам долю, не обидит, думаю, — ответил ему рыжий отрок.

— Не узнаю тебя, Симеон. Вроде всегда ты на богатство чужое зарился, — Коснятин лукаво усмехнулся.

— Не в богатстве тут дело.

Ещё раз глянув на затканную самоцветами шапочку княгини, Семьюнко тяжело вздохнул.

Марфа изумлённо переводила взгляд с одного галичанина на другого. Готовилась она уже отведать унижение плена, а теперь, выходит, её отпускают даже без выкупа...

Князь Мстислав, когда узнал о решении галичан, не разгневался, а наоборот, похвалил их:

— Верно измыслили вы. Мы, князья волынские и галицкие, с бабами не воюем.

Мстислав не хотел ссоры и войны с Глебом Переяславским. Да и киевлян ему ещё предстояло окончательно перетянуть на свою сторону.

...Семьюнко с отрядом дружины сопроводил возок Марфы до ворот Переяславля. Дул свирепый ветер, мела метель, в близлежащих к дороге дубравах и балках выли голодные волки. Но вот кони проскакали по ледяной глади Трубежа. Показался впереди в снежной дымке Переяславль, видны стати его каменные стены, соборы и пристани. Весь лежит город перед глазами, как на ладони. Вокруг степь перемежается с густой порослью перелесков. Вот устье Льтеца, вот виден вдали Борисоглебский монастырь, вот кладбище с крестами у дороги.

Княгиня на прощанье высунулась из возка, сказала:

— Не ожидала от тебя, Лисица Красная, доброты и разуменья, какие выказал ты. Изумлена приятно. Потому ворогом ни тебе, отроче, ни князю Ярославу николи не стану. Постараюсь, если смогу, с мужем моим его помирить. Токмо Берладника не требуйте. Лучше пускай забудет Ярослав о нём вовсе.

— Берладник прошлым летом брата моего Мину отпустил с миром. Попал брат мой в полон. Мог убить его князь Иван... Но отпустил. Почему так сделал, не знаю, — тихо промолвил Семьюнко. — Не желаю я ему никоего зла. Увидишь его, передай, прошу тебя: пусть на стол галицкий не зарится. Другую ищет волость. Русь велика.

Марфа задумчиво выслушала его, улыбнулась, кивнула головой.