Олег Яковлев - На златом престоле

Под утро он едва не задремал. Кто-то сзади вдруг резко ударил его в плечо. В свете факела увидел перед собой отрок Дорогила.

— Вот ты где, Лисица Красная?! В дозоре, стало быть, стоишь! — прохрипел Мстиславов вуй.

— Ну, стою. Тебе-то что? Чай, не ворогами мы друг другу сюда пришли.

— Не ворогами... покуда тако, — нехотя согласился Дорогил. — Вот что. Мне чрез стену перебраться надоть. Князь посылает к берендеям. Помнишь, на совете баили. До рассвета нать туда-сюда слазить. Подмогни. Вот верёвка, обвяжем её окрест зубца, я и спущусь по ней. Вон, поглянь. Внизу, под нами огни горят. То князья берендейские. Сожидают уже от князя Мстислава вестника.

Вроде убедительно говорил Дорогил. Семьюнко подозвал нескольких дозорных галичан, вместе они помогли Дорогилу привязать к зубцу стены толстую и длинную верёвку, по которой опытный сакмагон быстро и ловко спустился вниз. Семьюнко видел, как он осторожно прополз вдоль земляного вала и скрылся в темноте.

Прошло, может, час или два, и Дорогил опять объявился на забороле. Он тяжело дышал, попросил воды, с трудом удержал в дрожащих дланях оловянную кружку.

— Ну, кажись, стронулось дело. Коли тако пойдёт, скакнёт Давидович с Киева зайцем!

Дорогил злобно осклабился и по крутой лестнице поспешил во двор крепости.

...Переговоры с берендеями шли без малого две седмицы. И всё это время длилась осада Белгорода. Протекала она довольно вяло, заметно было, что осаждающие не горят особо желанием идти на штурм и класть головы за упрямство Давидовича. Торки и берендеи — те совершали стремительные наезды, подбирались к стенам чаще других, выпускали в воздух по стреле и тотчас мчались обратно, с гиканьем понукая низкорослых мохноногих коней.

Дружина Изяслава, основную массу которой составляли черниговцы, в одиночку не решалась на какие-либо действия. Князь нередко появлялся вдали от стен в алом корзне, высоком шишаке с наносником и золочёных доспехах, объезжал лагерь, подолгу пребывал в вежах у половцев и берендеев. Почти всегда сопровождали его племянник, Святослав Владимирович Вщижский, высокий худощавый юноша, и Мачешич, тот самый, что давеча сидел у Ярослава в хоромах и собирался вместе с галичанами идти на Киев. Видя, что Осмомысл и Мстислав Волынский не спешат наделить его волостями, быстро переметнулся он на сторону Давидовича. Изяслав и его союзники уговаривали степняков идти на приступ, обещали богатую добычу, но ничего не менялось. Редкие перестрелки, перебранки, взаимные угрозы — и ничего больше. Меж тем в стане берендеев кипела тайная бойкая жизнь.

Во время одного из своих налётов на крепость схватили берендеи одного Мстиславова ближника, некоего Козьму Сновидовича. Привели его в стан к себе вместе с челядином на арканах. И той же ночью челядин Козьмы послан был назад в крепость с наказом передать князю Мстиславу такие слова: «В нас есть много худа и добра. Но если дашь ты каждому из нас троих по городку в держание, перейдём мы на твою сторону. Ибо и отцу, и деду, и прадеду твоему мы служили, а Давидовичу служить не хотим. Он — половцам друг. А друг нашего врага — наш враг!»

Трое берендейских князей — Тудор Сатмозович, Караско Миязович и Кораско Книн — готовы были предать Изяслава. Мстислав послал к ним служивого торчина Ольбира, дав клятву, что городки берендейские князьки из его рук получат. Так втайне от Давидовича и половцев заключён был направленный против них договор.

Семьюнко обо всех этих пересылках ничего не знал, хотя и догадывался кое о чём после слов Дорогила.

Нудная вялотекущая осада надоела, в городе было достаточно запасов — хоть год сиди. Дни сменялись ночами, дозоры — отдыхом в пропахшей потом гридне. Тосковал Семьюнко о Галиче, хотелось поскорее вернуться домой и увидеть снова Оксану. Она снилась ему ночами, лукаво улыбалась, подсмеивалась над ним, щурила живые синие глаза с долгими бархатистыми ресницами. Послать бы ко всем чертям этого неугомонного Давидовича с его войной! Пусть бы убирался подобру-поздорову куда подалее!

Однажды ночью разбудили Семьюнку шум и крики. Натянув на плечи кожух, выскочил он на заборол. Внизу ярко пылали подожжённые кибитки берендеев и торков.

Тёмная масса всадников прихлынула к городским воротам. С тяжёлым скрипом опустился через ров мост. По нему вынеслась из крепости Мстиславова дружина.

Торки и берендеи кричали:

— Кто хочет к Белгороду, тот иди с нами!

В суматохе трудно было разобрать, что творится. Все куда-то спешили, бежали, скакали. Рядом с Семьюнком оказался Коснятин Серославич.