Олег Яковлев - На златом престоле

Ругнув про себя Ольговича, понял Ярослав: поход на Киев придётся отложить.

Тем временем Нажир Переяславич, принимая молчание Осмомысла и его бояр за слабость, весь надувшийся от самодовольства, стойно гусак, вопросил князя галицкого и Мачешича:

— За что хотите вы ратью на Киев идти? Что худого сотворил вам князь Изяслав?

Ярослав с ответом не замедлил.

— Передай князю своему, что ежели не будет он крамольнику Ивану, двухродиику моему, ни явно, ни тайно помогать, то повода к войне я не вижу. И никогда её не начну. Пока же по-иному дело идёт.

Поклонился Нажир ему до земли, покинул горницу. Следом за ним один за другим вышли бояре. Скрылся в дверях и Мачешич. Долго сидел в одиночестве на стольце Ярослав, думал невесёлую думу. Не верил он в мирные намерения Давидовича. Сказал он послу правду, не слукавил ни единым словом. Понимал: разгорается новый виток усобицы княжеской. И виной тому — добрый и глупый старик Ольгович.

А Мачешич в тот же день исчез из Галича, как будто и не было его здесь вовсе. Верно, к кому другому сунется теперь, разжигая и без того пылающие межкняжеские распри.

...Шумел, журчал Днестр на перекатах, и так же летело, шло вперёд время. Стоял Ярослав на забороле городской стены, глядел вдаль. Идёт жизнь, минуют месяцы, годы, а мира и покоя нет. И что делать, как изменить это положение вещей, он не знал.

...Поздней осенью из Киева пришло новое грозное известие. Изяслав Давидович готовится идти войной на Галич. Мыслит он посадить на стол Червонной Руси беглого Ивана Берладника.

Ярослав тотчас послал гонца во Владимир к Мстиславу, а сам помчался в Теребовлю собирать полки. Снова наступала для него пора тревожного ожидания.

Собирались бояре тайно, в загородном имении Млавы, обнесённом тыном из дубовых кольев. Широко раскинулся на косогоре над узенькой речкой просторный, словно орёл, разбросавший в стороны крылья, дворец, некогда подаренный князем Владимиркой своей полюбовнице. В последние лета Млава бывала здесь редко, пустел дом, высился молчаливой громадой над окрестностями как напоминание о прежних весёлых временах. Но притулилась скромно у ограды небольшая избёнка, светленькая, со слюдяными окнами, украшенная затейливой резьбой. Избёнку эту хорошо знал молодой боярин Коснятин Серославич. К ней-то и пробирались тихонько дождливым осенним вечерком недовольные нынешним галицким князем бояре. Набралось их в душной горенке с чадящей печкой восемь человек.

Коснятин с изумлением заметил рядом с Млавой, восседавшей во главе широкого букового стола, мужа её, боярина Ляха. Постарел, поседел бывший любимец Владимирков, лицо было изрыто морщинами, седая неухоженная борода торчала, как мочало. Рядом с ним сидел Иван Домажирич, тоже, видно, тайно приехавший в Галич. Остальные были владетели больших и не очень вотчин, по разным причинам недовольные Ярославом.

Коснятин пристальным взглядом окинул всех собравшихся. Не нравилась ему эта встреча и вся Млавина затея. Тем более что Млава изрекла, как только расселись они по скамьям, довольно неожиданно:

— Грамотка послана в Киев, ко князю Изяславу Давидовичу. Написали мы с боярином тако, — кивнула она в сторону Ивана Домажирича. — «Садись, господине, на конь! Иди на Галич. Токмо узрим под градом стяги твои, отопрём врата!»

— Не крутовато ли? — спросил, недовольно щурясь, один из бояр.

— И что будет, когда мы врата отопрём? — Коснятин исподлобья хмуро посмотрел на Млаву.

Разоделась вся, как на праздник! В кике высокой, в платье из голубой парчи! Золотыми колтами, серьгами, ожерельями, браслетами блистает! Прямь царица!

Млава всплеснула руками.

— Как что будет?! Погонит князь киевский прочь Ярославку с его семейством, посадит в Галиче Ивана Берладника. Ну, а при Иване мы своё возьмём! Вотчины все нам воротит, и будем мы, бояре, землёй Галицкой править!

«Мы, бояре! Ишь ты, подстилка Владимиркова! Возомнила ся чуть ли не княгиней!» — противно было Коснятину слушать эти слова. Равно как противно было сознавать, что вот он, сын воеводы Серослава, оказался падок на ласки этой разжиревшей вздорной жёнки. Вон у неё, и муж рядом! А он кто? Слово «полюбовник» резало и жгло слух. Хватит, хватит власти её над ним!

Он промолчал, ни слова больше не вымолвив до конца совета.

Говорили бояре о том, кому у каких ворот быть. После разошлись так же тайно. Каждому было поручено готовить людей.

Собрался уходить и Коснятин. Млава окликнула его, попросила задержаться. Сказала, когда остались они вдвоём: