Александр Архипов - Бог с нами, братья!

Нашёл, таки. И обращается, будто помощи просит. Встаю с табуретки, жму руку майору и широким жестом приглашаю его выйти, и через полтора метра зайти. В мой кабинето-спальне-штаб. Заходим, сам сажусь на единственный в расположении стул со спинкой, а отглаженного майора усаживаю на табурет. Это чтобы не чувствовал себя как дома, ёрзая задницей на отполированной шляпке торчащего из сидушки табурета гвоздя. «Угостить тебя мне нечем, так что, начинай», — пытаюсь передать мысль под козырёк фуражкипроверяющему.

— Александр Васильевич, — почти неофициально и по-дружески, начал майор из политотдела, — у вас служит старший прапорщик Боцаев Григорий Юрьевич.

— Есть такой. Что натворил этот гад? — напрягаюсь я, пытаясь понять, что от меня хотят и чем удавить этого самого — старшего прапорщика.

— Да, всё в порядке, собственно. Я смотрел личное дело старшего прапорщика, оказалось, он является ветераном боевых действий и, к тому же, удостоен высоких правительственных наград. Можно сказать — гордость нашей бригады.

— Так точно. Боцаев — орденоносец, орден Красной звезды у прапорщика и «За Отвагу», — а в чём собственно дело, майор? — спросил я, не понимая, к чему он клонит. Вешать этого мудака Боцмана или уже начинать им гордиться?

— Товарищ майор, ваше подразделение выполняет очень важные и ответственные задания, требующие не только высокой боевой выучки личного состава, но и идеологической подготовки. У вас всего два коммуниста на всё подразделение, а ведь есть очень достойные товарищи, — пролил свет на тему разговора проверяющий из политотдела.

— Ну, так молодёжь же. Комсомольцы! А, что до этого… Мне товарищ Боцаев лично сказал, что вот мол, ещё один подвиг совершит и точно в коммунисты запросится, — брякнул я, честно глядя в глаза комиссару.

— Товарищ майор! — вдруг улыбнулся мой собеседник, — ну, ты же понимаешь…Давай на «ты»? Виталий, просто Виталий.

— Да, понял я, понял. Извини за шутку. Ну, а меня можешь звать — Васильич, просто Васильич. Я с ним переговорю, Виталик. Думаю, после крайнего задания он заявление подаст, и ещё людей подтянем. Рекомендации мы со Зверевым дадим, не сомневайся, — решил заканчивать я разговор, поняв, что тревога была учебной.

— Вот и здорово! Рад поддержке. Ну вот! А мне говорили, к Хмелеву не суйся, тяжёлый, мол, послать может запросто. Будем дружить! Возникнут проблемы, поддержку обеспечу, обращайся… Саша, — сказал комиссар, протягивая свою белую ладошку для партийного рукопожатия.

«Вроде ничего мужик — этот майор политотдельский. Трудная у него служба. Ходит, план по коммунистам выполняет. А Боцаев… Боцман, то есть, ни в какую партию вступать не будет. Это точно. Как узнает, что не партия, а он ей должен будет взносы платить… Так, что партии лучше не рисковать! Ой, надо было всё-таки хоть чайку… или «Пепси». Одна банка в сейфе завалялась из последних трофеев. Потерпи, майор. В следующий раз, Виталик. Нагадил в сандалик!»

Ещё не успела остыть дверная ручка от теплой ладони комиссара, как мою дверь толкнуло квадратное плечо Боцмана.

— Ну чё, командир? — плюхнувшись на табурет, спросил он.

— А ни чё! По твою душу-грушу приходил товарищ. Кайся, сучий потрох! — соорудил я на командирском лице грозную гримасу.

— А вот тут не понял. Ровно у меня всё, Васильич, без залётов, — как-то неуверенно перешел в оборону Боцман, нащупав ягодицей шляпку гвоздя.

— Расслабься, спрашивал, когда Шуба из отпуска вернётся. Он же у нас комсорг, — слукавил я, решив тему о партийном будущем Боцмана обсудить после боевого выхода.

— Понял. Я, собственно, чего… Земляк из роты обеспечения рассказал, что к нам на базу спецы прибыли. Человек двадцать. Экипировка, как в американских фильмах, а оружие всё в чехлах, — рассказывал прапор, сам себе не доверяя, — что-то будет?

Неожиданно зазвонил телефон. Помощник оперативного оповестил, что на сегодня запланировано оперативное совещание. Прибыть к 19–00 в штаб.

— Ты прав Боцман. Что-то будет, — подтвердил я его опасения, — из расположения никого. На всякий случай, своди людей в баньку. Мало ли…

Сразу после ужина пошёл в штаб. Лишней информации не бывает, тем более, что наши опера узнают всё первыми. Однако, ни лишняя кружка чая, влитая насильно, ни трофейная пачка сигарет с верблюдом, ничего не дали. Не раскололись. Видно и правда, что-то серьёзное затевается. Понемногу собираются коллеги и начальство. Причём коллеги возбуждённо задают вопросы, а начальники принципиально важно молчат. Ропот прекращается с командой: