Ревекка Рубинштейн - За что Ксеркс высек море [Рассказы из истории греко-персидских войн]

И Ксеркс отдал приказ отпустить греков.

Перед переправой Ксеркс пожелал устроить смотр войскам. На холме был поставлен высокий трон из белого мрамора. Отсюда были хорошо видны строившиеся в боевом порядке отряды, морская гавань, где был собран весь флот. Флотоводцы устроили маневры судов и показали морской бой. После этого началась переправа.

По одному мосту шли пехота и конница, по другому — вьючный скот и военная прислуга. Впереди всех шли десять тысяч персов с венками на головах — шли, как на праздник, предвкушая победу. Одновременно с войском двинулись в путь и корабли. Семь дней и семь ночей без остановки шли войска по мостам, и, наконец, все несметные полчища Ксеркса переправились в Европу. Царь в окружении «бессмертных» — телохранителей замыкал шествие.

Страшное зрелище представляла собой эта лавина воинов, движущаяся по мостам, и сам царь на своей боевой колеснице, богато украшенной золотом, казался неземным существом.

Один из прибрежных жителей Геллеспонта, глядя на это, в ужасе воскликнул:

— Зачем, Зевс, ты принял образ перса и назвался Ксерксом?! Зачем, желая сокрушить Элладу, ты ведешь с собой столько людей?! Ты мог бы это сделать и без них!

После переправы, когда все войско было сосчитано и построено в ряды, Ксеркс пожелал осмотреть его. Он сел на боевую колесницу и объехал все отряды конницы и пехоты из конца в конец. Затем Ксеркс сел на корабль, где специально для царя был раскинут золототканый шатер. И, сидя в нем, Ксеркс проплыл вдоль кораблей, построенных в одну линию. Все воины были в полном боевом облачении.

Так закончил Ксеркс смотр своей армии и дал приказ готовиться к походу: кораблям плыть на юг, вдоль берегов, пехоте и коннице через леса и горы держать направление на Афины — сердце Аттики.

Перед долгой и трудной дорогой Ксеркс отдыхал в своем шатре… Он вызвал к себе Демарата и обратился к нему с вопросом:

— Ты служил моему отцу, теперь ты один из моих военачальников. Но ты грек, и Спарта одно из сильнейших государств Эллады. Так скажи мне: устоят ли против меня греки и дерзнут ли поднять на меня руку? Я хочу знать, что ты думаешь об этом — ведь ты хорошо знаешь твоих сограждан.

Демарат медлил с ответом. Наконец он произнес:

— Как отвечать тебе, царь? Сказать тебе истину или говорить то, что тебе хочется услышать?

— Говори только правду, Демарат! Ты же знаешь, что умение говорить всегда только правду — это одно из трех искусств, которым обучают персов с детства: владеть мечом, ездить на коне и быть всегда правдивым. И что бы ты ни сказал мне, я не изменю к тебе своего расположения!

— Тогда слушай меня, повелитель! Я буду говорить о спартанцах. Нет в Элладе того богатства, как в твоей стране, но доблесть побеждает и бедность. И если все эллины перейдут к тебе, и тогда спартанцы не склонят перед тобой голову. И если у них будет всего тысяча воинов, то и тогда они будут сражаться с твоим войском до последнего человека.

Ксеркс засмеялся:

— Пустые твои слова, Демарат! По-твоему выходит, что на одного эллина придется тысяча моих воинов. Не бывает на свете таких храбрецов. Не устоять Элладе против меня!

— Я был уверен, повелитель, что тебе не понравятся мои слова. Ты знаешь сам, что я предан тебе и ненавижу тех, кто захватил власть в Спарте. Но помни, что не только доблесть отличает спартанцев, но и повиновение закону. А закон требует от воинов одного — не покидать поля битвы, сколько бы ни было воинов у противника, оставаться в строю и одержать победу или пасть на поле брани. Если ты считаешь, что слова мои ничего не значат, я впредь буду молчать. На все, господин, пусть будет твоя воля.

— Ну что же, Демарат, — улыбнулся Ксеркс, — ты бежал из Спарты, ты служил моему отцу и теперь служишь мне и вместе со мной идешь завоевывать Элладу. Но ведь и сам ты спартанец, и с такими полководцами мне не страшен никакой противник!

По всем городам Эллады разослал Ксеркс гонцов, требуя земли и воды, и много северных городов склонили голову перед могущественным персидским властелином. Без боя проходили персидские войска по равнинам Фессалии и Беотии, и жители встречали их и по приказу владыки готовили для них обильную еду. Тяжела была эта повинность, разорялись горожане, но не осмеливались ослушаться.

Только в Спарту и Афины Ксеркс не послал гонцов. Свежо было у него в памяти, как поступили там с послами отца.

Победным маршем двигалось персидское войско на юг. И Ксеркс не сомневался в успехе. Он так был уверен в этом, что даже отпустил захваченные корабли, груженные хлебом. Они шли от берегов Понта на Эгину и Пелопоннес.