Сергей Нуртазин - Сарматы

Сухрасп ответил спокойно:

— Разве ты вождь? Ты убил Туракарта, не без твоего согласия отравили его отца Евнона, теперь ты лишил жизни жрицу. Они же есть посредники наши между небом и землей, а ты…

— Ах ты, недоумок! — Выхватив меч, Дарган бросился на Сухраспа. Сухрасп тоже вынул из ножен акинак, но воспользоваться им не успел. Левая рука Даргана владела мечом не хуже, чем когда-то правая. Ловким приемом он выбил акинак из руки Сухраспа и ранил его в живот. Спасая жизнь, Сухрасп метнулся к выходу. Дарган ринулся за ним, но споткнулся о распростертое на полу тело Зимеганы.

Когда Дарган выбежал из шатра, Сухрасп исчез. Не было и белого жеребца. Удаляющийся топот копыт подсказал — Сухрасп покинул стан. Он понимал, поверят не ему, а вождю. За Дарганом сила, власть.

«Может, это и к лучшему», — подумал Дарган, вернулся в шатер, взял меч Сухраспа и вонзил его в грудь жрицы.

Ужасная весть облетела стан: «Хромоногий Сухрасп обезумел, убил жрицу Зимегану и скрылся в степи».

Вскоре новые заботы заслонили собой страшные события. Настала пора кочевки. Аорсы разбирали шатры, готовили повозки, спешили покинуть ставшее недобрым место.

Настало долгожданное для Даргана время. Теперь, когда ушли к предкам Евнон, Донага и Зимегана, когда Умабий и втершийся в доверие к Евнону иноземец Горд находились далеко, он наконец-то смог почувствовать всю полноту добытой им власти. С ней пришли заботы. Чтобы удержать власть, нужна жесткая рука, и она у него была. Пусть одна, зато способная схватить за горло не только человека, но и целый род или племя. До лета эта рука приводила в подчинение племена и роды, кочующие на подвластных ей землях. В начале лета пришли вести — совместное войско аорсов разбито аланами, кочевья верхних аорсов, огибая владения Даргана, потянулись к Дану.

Слухи оказались неверны. В битве с аланами объединенное войско потеряло много славных воинов. Несмотря на потери, аорсы устояли. Они отбили первую волну нападавших, но за ней шла вторая, и они вынуждены были отойти. Захватив часть отвоеванных у Фарзоя земель, аланы остановились. Это была всего лишь передышка, и аорсы это понимали. Они возвращались к родным кочевьям, чтобы набраться сил перед грядущими сражениями.

Сумерки остановили войско у одного из кочевий верхних аорсов. Умабий и Фарзой сидели неподалеку от костра, на котором воины готовили барана по-походному. Аорсы освежевали убитое животное, отделили мясо от кости, порубили, сложили его в шкуру, связав ее в виде мешка, залили водой и повесили над огнем. Теперь воины томились в ожидании вкусной еды, переговаривались, шутили, но смеха слышно не было; не забылись еще недавние сражения и гибель соратников. Это же тяготило и Умабия. Как объяснит он отцу потерю множества воинов? Как посмотрит в глаза родственников тех, кого он увел на войну? Как скажет Газнае о гибели Горда? Могучий воин, соратник и наставник прикрыл собой теряющего силы сына Евнона. Умабий до сих пор не мог забыть, как падали на залитую кровью землю его соплеменники, как сам он, израненный и ослабший, свалился с коня. Помнил он и искаженные злобой лица алан, готовых отомстить за погибших товарищей, и неожиданное появление Горда, закрывшего его своим телом, и окровавленные наконечники копий, торчащие из спины венеда. Аорсы вынесли раненого предводителя, а вот тело Горда осталось лежать на поле боя. Как и тела множества других славных воинов. Разве оправдаешься тем, что враг силен и велик числом. Разве прикроешься достойным отпором, оказанным аланским воинам. Нет, и ответ держать ему — Умабию, сыну вождя Евнона.

Фарзой, словно угадал его мысли:

— Тяжелые времена настают. Мы потеряли много хороших воинов, но враг от этого не стал слабее. Аланы вернутся. Если волк украл одну овцу, он придет за второй.

— Это так. Вкусив крови, зверь не отступится, — согласился Умабий.

— Некоторые роды отделились, уходят на заход солнца, и это только начало. Боюсь, нам не устоять… Буду уводить людей…

— Если нам объединиться, мы могли бы остановить алан.

— И кого ты видишь во главе аорсов? Евнона? Меня? Кто отдаст власть? У твоего отца есть ты, у меня — Инисмей. И он, и я хотим видеть вас вождями, царями аорсов. Я это знаю, имелся у меня с ним давний разговор… Но и это не все. Знать и с той и с другой стороны может возмутиться. Не захотят быть нижние аорсы под верхними, а верхние под нижними.

— И то верно, достаточно найдется таких, кто собственную выгоду ставит прежде общей.