Альгирдас Поцюс - Заложники

Да, это была невольница, которую он встретил в Мазурии, когда литовское войско возвращалось из дальнего похода в землю Бранденбург. Ее вместе с остальными пленницами везли жемайтские воины. Скирвайлис, тогда еще совсем молодой, не старше Гругиса, юноша, бросил на девушку взгляд и восхищенно замер. Его заворожили исполненные невыразимой скорби глаза. Скирвайлис скакал верхом рядом с телегой, пытаясь еще и еще раз заглянуть в лицо обреченной. Такой красавицы ему не доводилось встречать. Он попросил развязать ей стянутые грубыми веревками руки, чтобы хоть как-то облегчить участь пленницы.

И надо же было такому случиться — к девушке намертво прицепился упитский князь Кяршис, назойливость которого, по собственным словам князя, объяснялась тем, что он первым увидел красавицу, а значит, добыча поэтому — его. Этот немало поживший на свете человек так распалился, что готов был мечом доказать свои права на пленницу. Скирвайлис тоже был из тех, кого голыми руками не возьмешь. Решили обратиться к военачальнику, гродненскому воеводе Давыду [3] Так в исторических источниках упомянут Довидас, комендант Гродненской крепости. Все остальные имена даны переводчиком в современном литературном написании (Витаутас, а не Витовт, Кястутис, а не Кейстут, и т. д.). . Это был суровый человек, бесстрашный воин, одно имя которого приводило в испуг неприятельских воинов.

Разгоряченные распрей, Скирвайлис и Кяршис ввалились в шатер воеводы.

Давыд хмуро выслушал их, закрыв глаза, будто мучимый болью. Неожиданно он вскочил и грохнул кулаком по деревянной колоде.

— Нашли из-за чего препираться! Девку не поделили! Невольницу! Позор! И это храбрые воины, и это мужчины! А ну-ка приведите ее сюда, я с ней живо разберусь!

Стоявшие на часах возле шатра воины помчались выполнять приказ. Спустя немного времени обворожительная мазурянка стояла перед языческим вождем. Давыд мельком посмотрел на девушку, и у него заняло дух. Но та отвернулась от него. Запустив пальцы в густые волосы, он яростно выкрикнул:

— Делиться вздумали! Оба свое получите!

Никто и глазом не успел моргнуть, как в руке у воеводы сверкнул обнаженный меч. Он со страшной силой обрушился на пленницу, разрубив ее пополам.

Скирвайлис вспомнил, что в тот момент Кяршис побелел как полотно. Не лучше тогда выглядел, наверное, и он сам. Потеряв дар речи, с трудом переступая ватными ногами, незадачливые соперники покинули шатер. Больше они не сказали друг другу ни слова и поспешно разошлись в разные стороны.

В тот же вечер Давыд поил у озера своего коня. Неожиданно в грудь ему вонзилась невесть откуда прилетевшая стрела. Он ничком уткнулся в землю. Войско, разгромившее несметные вражеские полчища, возвращалось домой без своего главы.

Боги ему свидетели — та стрела была выпущена не из лука Скирвайлиса, хотя, по правде говоря, вряд ли он стал бы удерживать руку, сделавшую это…

Ну вот все и прояснилось, наконец-то он вспомнил, на кого похожа Мансте. Нельзя утверждать, что она — живой портрет мазурской красавицы, но эти дивные глаза… Точь-в-точь как у встреченной в далекой юности пленницы!

Спустя минуту всадники увидели купы родных высоких кленов. Ворота стояли нараспашку, будто здесь с нетерпением ждали возвращения путников. Посреди двора застыла Мансте, к которой прижимались оба ее сына. При виде верховых лица их просияли. Скирвайлис задержал взгляд на невестке, будто сравнивая ее с той, чей образ всплыл недавно из недр его памяти. Да, они, несомненно, похожи. Сердце старого воина забилось сильнее, горячий комок подступил к горлу.

— Дедуля, дедуля! — кинулись к нему мальчуганы.

Ах, эти милые детские голоса! Век бы их слушал, как птичий щебет. Как согревают они душу после тяжелых походов, кровавых битв, когда единственное желание — это сбросить поскорей тяжелые доспехи, растянуться на душистой траве, если на дворе лето, или на постели зимой, закрыть глаза и ни о чем не думать — лишь слушать, как что-то шепчет сыновьям любимая женщина, а те в ответ беззаботно лепечут.

Соскочив с коня, Скирвайлис передал поводья конюшему. Затем погладил по головкам внуков и обвел ясным взглядом двор, точно радуясь тому, что застал тут все в прежнем виде: в окнах дома, как и прежде, отражались косые лучи солнца, на пороге дремал полосатый кот, гостеприимно была распахнута входная дверь. Приятно ласкали слух привычные звуки: щебет птиц в кронах старинных деревьев, кудахтанье кур, блеянье козлят, стук передвигаемой утвари, легкий шелест шагов, конское ржание.