Альгирдас Поцюс - Заложники

Скирвайлис остановил коня возле валуна, который грел на полуденном солнышке свою горбатую спину. Прямо под боком у него с шумом клокотала река. Князь ловко соскочил на землю, распряг коня и, пустив его пастись невдалеке от себя, присел на валун. Здесь же, на берегу, сладко спали с десяток воинов Юдикиса. Видно, они провели перед этим бессонную ночь. Самого же князя с ними не было.

Скирвайлис снял сапоги из лосиной кожи, размотал портянки и, продолжая сидеть на валуне, опустил ноги в прохладную воду. Она ласково плескалась вокруг икр, приятно холодила ступни. Казалось, река смыла и унесла с собой усталость.

На берегу собрались воины, которые, сбившись в кучу, насмешливо наблюдали за старым князем. Им доставляло удовольствие видеть, что их вождь порой ведет себя не серьезнее обыкновенного пастуха. Ну а начни, к примеру, Скирвайлис шарить под корягами в поисках налимов или раков, тут бы уж они не удержались от советов, поскольку в этих делах чувствовали себя на голову выше.

Князь кинул взгляд на откос: кое-кто из воинов уже проснулся, одни сидели в густой траве, зевая и потягиваясь, другие сползли к реке и умывались. Сын Юдикис все еще не появлялся.

— Где ваш старшой? — спросил Скирвайлис.

— Спит еще, — ответил сидевший неподалеку воин и добавил: — Если нужно, мы его живо разбудим!

Скирвайлис задумался. Почему-то ему вспомнилась Мансте. Он видел ее как наяву, в пестром переднике поверх длинной юбки. Вот она остановилась у входа в покои: щеки раскраснелись, рукава сорочки закатаны. Такой она осталась в его памяти.

— Крестоносцы на подходе, а он дрыхнет, — сердито буркнул старик и соскочил босиком с валуна в траву. Поспешно обмотал ноги портянками, сунул их в сапоги. В нем закипал гнев, хотя повода для этого не было: Юдикис целую ночь провел без сна, несколько раз объехал верхом вражеский лагерь, захватил пятерых отбившихся от своих кнехтов, а под утро с гиканьем пронесся с воинами мимо костров неприятеля. Словом, не давал покоя крестоносцам. — Позови вашего старшого! — приказал старик.

Двое мужчин вскочили и побежали вдоль реки.

Немного погодя появился Юдикис, заспанный и хмурый. Волосы его были взъерошены, из-под расстегнутой рубахи виднелась впалая грудь. Худой, высокий и сутулый, он остановился перед отцом, обхватив себя руками, будто желая согреться.

Скирвайлис с тревогой оглядел старшего сына, который показался ему жалким и хилым. Разве Юдикису под силу эти ночные бдения, схватки с врагом? Чего доброго, простудится, лежа на голой земле, подцепит хворобу, и меча не потребуется — сам в могилу сойдет.

— Ты что, нездоров? — спросил старый князь.

— С чего ты взял? — удивился Юдикис, вскинув голову, выпрямился и провел рукой по спутанным волосам. — Здоров.

— Выглядишь неважно, — проворчал Скирвайлис.

Сын застегнул рубашку, подтянул штаны и расправил плечи — его задели слова отца.

— Третью ночь глаз не смыкаю, — будто извиняясь, сказал Юдикис.

— Нынешней ночью сможешь выспаться, — обнадежил его отец. — Я оставлю тебе только пятьдесят человек. Кони у всех добрые. Остальных забираю с собой. К крестоносцам без нужды не суйся, но и из виду не упускай, все время сиди у них на хвосте, иди следом. Каждый вечер, как только этот мерзавец из Рагайне разобьет бивак и станет готовиться к ночлегу, шли ко мне в Локисту гонца. Понял? Я должен знать, куда они идут и что намерены предпринять.

Сын снова зябко поежился и обхватил руками грудь. Видно, он так сильно продрог ночью, что до сих пор не мог согреться, Уставившись в землю, юноша бросил:

— Для этого сгодился бы и Шемета. Он хороший командир. А я бы мог отправиться домой.

— Нет! Здесь ты больше нужен! — возразил Скирвайлис. — Я могу доверять только собственному сыну. Задержишься дней на пять-шесть, не дольше. Я пришлю всадников — они привезут продовольствие, передадут мои указания.

— Ладно, раз так, я остаюсь, — согласился сын. Он сгорбился еще больше и бросал нетерпеливые взгляды в сторону речного обрыва, будто забыл там что-то.

Острая жалость внезапно пронзила сердце Скирвайлиса. Трудно сказать, чем она была вызвана: то ли болезненным обликом сына, то ли его безропотной покорностью. И впрямь, ведь тут мог бы остаться и Шемета. Этот опытный военачальник принес бы больше пользы, и тем не менее князь не любил менять свои решения. Он шагнул к Юдикису, обнял его за плечи, крепко прижал к себе.

— Потерпи! — глухо произнес Скирвайлис. — Дня четыре, пять, не больше…