Анвер Бикчентаев: Орёл умирает на лету

И тотчас же простонал глухой колокол, отсчитывая склянки.

Подросток невольно поежился, вдруг ощутив сырость прибрежного песка. В это время самая холодная земля. Вода — тоже.

Танкер прошелестел винтами, словно крыльями. Черный лебедь в утробе увозил черную нефть.

— А ежели он из зеленого сорта «стукачей»? — тихо спросил второй.

— Не может этого быть, — отозвался Атаман. — Но я обязан поговорить с ним по душам. Коли уж встретились, я не упущу возможности погутарить с добрым собеседником. А вы — за дело!

— Ты особенно не задерживайся, — напомнил тот, который каждую минуту поглядывал на часы.

Вскоре песок поглотил шум удалявшихся шагов.

Атаман порывисто дышал. Подросток все еще не очухался. Не понимал, чего же от него хотят? Лодка, по всей видимости, ничейная. Ночь — всеобщая. Берег — тоже. А что они болтали между собой, это его не касается...

— Как тебя там?

— Сашка Матрос.

— Не вовремя ты попался под ноги,— прохрипел Атаман почти печальным голосом. — Не надо было тебе нынче попадаться мне на глаза. Может ты, Матрос, и не «стукач». Но это ты доказать не сможешь. Я — тоже. Понимаешь ли, какая задача: взять я тебя с собой не могу, оставить тоже...

Они почти одновременно кинулись друг на друга.

Подросток даже не почувствовал раны, лишь увидел кровь на руке. Но когда он дотянулся до глотки Атамана, тот перестал размахивать ножом. В ближнем бою, да еще в таком, холодное оружие бесполезно.

Атаман, по-видимому, был опытным бойцом, хитрым и напористым. А Матросов мог ему противопоставить лишь силу. Сперва казалось, что верх берет Атаман.

У неопытного Саши подкосились ноги. «Одолеет!» — мелькнуло в голове, но тут он почувствовал, что Атаман начинает сдавать. Это пробудило в нем некоторую надежду. Даром он свою жизнь не отдаст!

Самое главное, не дать ему размахивать руками, взять в железные тиски. Атаман судорожно глотнул воздух и неожиданно плюхнулся наземь. Саша повернул его лицом вниз, предварительно заломив руки за спину.

— Хватит, пацан, отпусти руки.

Но даже в таком виде противник представлял еще большую опасность. Саша это отлично понимал. Вот почему он живо стянул руки Атамана поясным ремнем.

— Теперь можно поболтать! — проговорил Саша, поднимаясь на ноги и стряхивая с себя песок.

Атаман сделал попытку подняться вслед за ним, но Матросов повалил его снова. После чего деловито стал отстегивать брючный ремень Атамана, чтобы связать ему ноги. Ведь другого подходящего материала под рукой не было.

— Ну ты, шушера!

Одной рукой не так-то просто сделать перевязку. У Саши кружилась голова, хотя и потерял немного крови.

— Поверни лицом вверх, — скомандовал Атаман. — Мне надо запомнить тебя...

— Гляди! Вот я какой...

Он по-мальчишески торжествовал победу: катался по земле или, вдруг вскочив на ноги, важно ходил вокруг поверженного вожака, подмигивая ему.

По сравнению с шикарным Атаманом, не потерявшим лоска даже в поверженном состоянии, Сашка Матросов выглядел юнгой, да и то не морским, а беспризорным, береговым. Волосы почти подсолнечные, глаза волжские. Правда, одет под морячка, но все на нем старье, с чужого плеча.

— Повозились и ладно,— почти миролюбиво заговорил Атаман. — Теперь расстегивай ремень. Руки портишь.

— Будет заливать-то!

В голосе Атамана впервые прозвучало скрытое волнение:

— Как сказал, так и будет: отпускаю тебя на все четыре стороны, но предупреждаю: не попадайся на глаза!

— Дай подумать.

Матрос, раздевшись до пояса, стал умываться, довольно фыркая, словно забыв об Атамане.

— Чего надумал?

— Не знаю, — чистосердечно сознался Саша выпрямляясь.

— Решай быстрее,— стал торопить Атаман.— Пока никого нет — топи. Камень на шею и... бултых. Дело говорю, могут помешать.

Если говорить честно, то Саша и в самом деле не знал, как поступить. А решить надо правильно. Отпускать его нельзя: Атаман рано или поздно доберется до самого Саши. Убить его он не может. Что же делать?

— Если хочешь знать, — сознался он тут же, — я за всю свою жизнь даже воробья не кокнул.

Атаман рассердился:

— Да развязывай скорее, гад!

— Потерпи.

Атаман, изловчившись, присел:

— Слушай, не доводи до греха.

По-видимому, Атаман был плохим психологом. Его угроза не возымела желаемого действия, а, скорее всего, дала совершенно обратные результаты. Подросток лишь ожесточился. Потемнели его глаза. Именно в этот миг он, пожалуй, принял самое важное решение в своей жизни.