Борис Тумасов - Власть полынная

Иногда великий князь Иван Молодой повелевал заложить сани и выезжал в поле или к лесу. Выбирался из саней, подолгу смотрел на ледовую дорогу по Тверце-реке. По ней ветер гнал снежную порошу, вертел снег, завивал.

Частые думы начали одолевать князя Ивана. Нет-нет да и ворохнётся в душе тревожное: ужели жизнь на вторую половину перевалила? А кажется, и не жил. И всю, месяц за месяцем, день за днём, жизнь свою перебирал князь Иван. Вспомнил, как святой апостол Павел в послании поучал, что всем должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое.

Князь Иван потёр лоб и снова ушёл в мысли.

Каждое мгновение на земле рождаются и умирают люди, происходит обновление жизни. За всем следит Всевышний. Он Хозяин в огромном, необозримом человеку доме, Вселенной. Он отводит всему живому минуты, часы, дни, недели, месяцы, годы. Человеку он велит жить по совести и по разуму, ибо ничего нет вечного и за всё ответ придётся нести.

Князь Иван хотел жить по этой заповеди, но всегда ли удавалось, то Всевышнему судить…

Как-то воротился великий князь Иван Молодой в город и увидел карету отца, оружных дворян.

Выбрался князь из саней, а с крыльца к нему уже дворецкий Самсон спешит.

— Государь в малой палате!

Князь Иван в сенях корзно, подбитое мехом, на руки отроку кинул и торопливо вошёл в палату.

Отец сидел, откинувшись, в кресле. Он пристально уставился на сына.

— Здрав будь, государь.

— И ты, сыне. Мне Самсон говорил, ты за город выбирался. Означает ли это, что тебе лучше?

Князь Иван развёл руками:

— Как сказать, отец. Иван Третий нахмурился:

— Ты, сыне, болезнь преодолей. Негоже тебе, великому князю Московскому, болеть. Настанет время, и на тебя ноша великая ляжет.

Иван Молодой улыбнулся:

— Постараюсь, отец.

— От воеводы Щени прискакал гонец. Он крамолу вятичей задавил, бунтовщиков в Москву в цепях везёт.

Глаза прикрыл, помолчал. Князь Иван Молодой посмотрел на отцовскую бороду. Как же её посеребрило! А Иван Третий заговорил:

— Тебе, сыне, уже известно, я брата Андрея в темницу заточил. Неправдами он жизнь промышлял.

И заглянул в глаза сыну.

— Не сужу я тебя, государь. Ты Русь крепишь, по клочкам, по уделам собираешь в государство единое, чтоб навеки оно стояло. А меня прости, ежели когда не прав был. Ныне жизнь свою пересматриваю. Иной мерой соразмеряю. Труден путь твой, отец, но он правильный. По-иному русскую землю не собрать. Я с тобой, отец, рядом был. Порой сомневался, иногда жалость меня одолевала. Но коли бы как сегодня мыслил, с тобой заедино бы стоял. Не колебался.

Иван Третий улыбнулся:

— Знаю, ты всё понимаешь, в тебе моя уверенность. Ты не оступишься. В вере в своё предназначение живи. Что такое вера? Помнишь, как в послании апостола Павла сказано о вере? Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом.

Чуть погодя сказал:

— Я в полдень в Тверь приехал и успел сноху с внуком повидать. Вырос Дмитрий, на деда Стефана Молдавского похож.

— Обличьем да, а кровь наша, Рюриковичей.

— Вот и ладно. Рюриковичи князья властные… О чём я тебе, сыне, поведать хочу. Сыновья хана Ахмата зашевелились, Менгли-Гирею грозят… По весне пошлём на Сарай воевод, поможем Менгли-Гирею. Хоть и знаю, коварен крымский хан, он из тех, кто нож в спину вонзить может… Кажется, засиделся я. И тебе, и мне отдохнуть пора.

Ушёл Иван Третий, а Иван Молодой задумался. Значит, не затем приехал государь в Тверь, чтобы уведомить его, что великое княжение у него забрать намерился…

На следующий день государь покинул Тверь, но прежде они долго сидели в трапезной. С ними была и великая княгиня Елена.

Пока Иван Молодой не подошёл, Иван Третий всё сноху расспрашивал, чем лекарь молодого великого князя лечит.

Вздохнув, промолвил:

— Не оказался бы этот мистро Лион шарлатаном. Ты уж, Еленушка, проследи за Иваном, мне сын здравым нужен. В другой раз приеду и, коли увижу, что нет от лекаря пользы, в пыточную его кину. Как смел он взяться за лечение, не познав суть врачевания?

Появился князь Иван, и государь о другом речь повёл:

— Ты, сыне, с тверских княжеств очей не спускай. Они рады Тверь на уделы порвать, да Москвы остерегаются. А ты великий князь Московский, и они твою руку чувствовать должны.

Усмехнулся:

— Поди, думал, зачем я в Тверь приезжал? Не так ли?

Иван Третий пристукнул по столешнице:

— Мы Русь на дыбы подняли, с Новгорода начали, Угличем закончили. На север до великого Студёного океана добрались, казанские татары в силе нашей убедились. Тверь с Москвой сегодня воедино. Не мы Орде ныне дань платим, а их вскоре у себя на паперть поставим… Однако, сыне, западные рубежи меня давно тревожат. Теперь они погрознее, чем Орда. Они и огневым боем оснащены, и выучка у них. Оттого и Москву крепить надобно. Ты, великий князь, на Думе тверским боярам напомни, они в казну государеву дани не донесли, а Кремль, коли помнят, всем миром возводить будем и оружие новое ковать…