Борис Тумасов - Власть полынная

Елена пристально посмотрела на мужа.

— Я сказываю тебе, великий князь Иван, что ты и сам знаешь. Душа твоя к князю Михаилу добрая. Но ты не жалей его. Государственные дела не имеют жалости. В этом ты убедишься, когда возьмёшь все бразды правления в свои руки.

Иван усмехнулся, и была в той усмешке горечь:

— Ох, Елена, хворый князь не великий князь. Чую, ноги мои сдают. Не назовут меня ни бояре, ни народ государем…

Елена укоризненно покачала головой:

— С твоими мыслями, Иван, подомнёт тебя Софья. Она за власть великокняжескую цепко станет держаться.

С той ночи, как положил Иван Третий опалу на Софью, не бывал он на женской половине дворца.

Тревожно у государя на душе. Причина известная. И не в походе на Тверь она. Война с Тверью предопределена, и Дума согласна. Здоровье молодого великого князя Ивана волнует. В прошлый раз сидел на Думе, заметил, как болезненно искажалось лицо сына.

Сегодня государь снова задаёт вопрос: когда не уберёг Ивана? Он не забыл, как у постели умирающей Марии обещал отвечать за судьбу сына. И всё, кажется, складывалось хорошо: рос Иван Молодой под отцовской рукой, в Новгород Великий ездил, бояр усмирял, Москву от ордынцев стерёг, на Угре достойно стоял, по студёному краю земли Московской ходил, до верховий Каменного пояса достал…

А уж жену взял ума государственного, сразу видна дочь господаря Стефана!.. Когда же к Ивану хворь прицепилась?

Иван Третий к Софье за советом отправился. Переход жировыми плошками освещён. Изредка гридень встретится, покой дворцовый стережёт. А над спящим Кремлём редкий окрик разнесётся, да скрипнет под мягким сапогом какая половица.

У двери Софьиной опочивальни Иван приостановился, поморщился, вспомнив, в каком неприглядном виде в прошлый раз предстала пред ним Софья.

Однако толкнул дверь, вошёл, чуть пригнувшись под притолокой. Горели свечи в опочивальне, пахло топлёным воском. Софья сидела у края широкой постели, пышная, сдобная, в парчовой душегрее.

Приходу Ивана Третьего обрадовалась. Разговор повела, будто и не было той, прошлой ночи, когда Иван за ларцом приходил.

Государь сел в низкое креслице, бороду на грудь опустил. Зоркие глаза смотрели на Софью оценивающе. Чуть не сказал: «Эко раздалась вширь, голубушка!»

Софья промолвила:

— Давно ты, великий князь, не появлялся у меня в опочивальне. Поди, и дети вырастут, а я тело твоё забуду.

Иван Третий её вопрос оставил без ответа. Наступило долгое молчание. Софья снова не выдержала:

— Неспроста ведь пришёл?

— Да уж не жалобы твои выслушивать.

— Так чем обеспокоен, государь? — изменила тон Софья.

— Тебе, великая княгиня, ведомо: болезнь Ивана Молодого тревожит.

Софья кивнула:

— Болезнь молодого великого князя от меня не укрылась. Она камчугой именуется. В Риме живёт врач мистро Лион. Шли гонца за ним. Но только ли хворь гложет молодого великого князя? — Софья встряхнула головой. — Иван Молодой под твоим крылом ходит, государь, а надобно ему в Твери покняжить. Ты бы поглядел, крепко ли он узду в руках держит. Настанет время, и тебе, государь, определять, кому великое княжение наследовать: Ивану или Дмитрию, а может, и Василию, рода-то он не токмо Рюриковичей, но и Палеологов! С решением не поспешай. Знаю, ты к Ивану благоволишь, а его лечить должно.

Князь тверской Михаил Борисович ехал из Ржева в Тверь. Дорога петляла по траве, вилась вдоль берега Волги. На том берегу в полуденном зное дремал берёзовый лес. Ни ветерка, лишь вдали, между небом и землёй, чуть колеблясь, висела струя горячего воздуха. Пушистое облачко лениво застыло на небе, не шелохнётся.

Из-под самых копыт иногда тяжело взлетала дрофа, лениво выпархивал перепел и тут же снова падал в высокую траву, вскрикнув жалобно: «Пить-пить!» Даже юркие стрижи и те забивались в свои норы под обрывом.

От жары сонно, даже губы пересохли. Бок о бок с князем скачет дворецкий, чуть поодаль дружинники. Сдерживая горячего коня, князь поминутно вглядывается вдаль. Вон за тем поворотом село, можно и молока козьего испить.

Вдруг конь остановился, встал на дыбы, захрапел. Натянув поводья, князь привстал на стременах. Успел заметить лобастую голову с прижатыми ушами и широкую тёмно-серую спину протрусившего невдалеке волка.

Засвистели, заулюлюкали дружинники, и волк ушёл от людей большими прыжками…

Князю Михаилу припомнился зимний разговор с московским князем. Неприятный разговор. Непрошено в душе ковырялся князь Иван Васильевич. Как мог он повести разговор со своими советами, на ком жениться ему, тверскому князю?..