Александр Плоткин - Воспоминания о семьях Плоткиных и Эйзлер

Вопрос: Вы были за границей?

Ответ: Нет, не был.

Вопрос: А Ваши родственники?

Ответ: Еще до Октябрьской революции ездил в Швейцарию мой старший брат Эйзлер Лев Ефимович.

Вопрос: С какой целью он ездил в Швейцарию?

Ответ: По рекомендации врачей Эйзлер Л. Е. ездил на лечение. После месячного пребывания он из Швейцарии возвратился в Петербург. Больше из моих родственников никто за границей не был.

Вопрос: Известно, что Ваш родственник Плоткин был в Каире. Почему об этом умалчиваете?

Ответ: В 1930-х года выезжал в Каир брат Плоткина Григория Михайловича — Плоткин Федор Михайлович, профессор-хирург. В Каире он принимал участие в работе Всемирного съезда хирургов. О его поездке за границу я просто упустил из виду.

Вопрос: Не упустили из вида, а умышленно скрывали.

Ответ: Мне действительно не хотелось говорить о поездке Плоткина Ф. М. в Каир. После возвращения Плоткина в Ленинград я встретился с ним в квартире его брата Плоткина Г. М. В присутствии меня, Плоткин Ф. М. поделился своими впечатлениями о поездке в Каир. Воспользовавшись этим обстоятельством, я впоследствии распространял среди своих знакомых вражеские измышления против советской власти и восхвалял фашистские порядки в Италии и Германии.

Вопрос: Показывайте конкретнее. Плоткин Ф. М. также высказывал вам вражеские измышления?

Ответ: Нет, никаких вражеских измышлений Плоткин Ф. М. не высказывал. Он говорил, что на Всемирном съезде хирургов в Каире делал доклад и что его доклад пользовался успехом.

Плоткин рассказывал о памятниках старины в Италии, восхищался их архитектурой и убранством. Впоследствии я воспользовался рассказом Плоткина, в кругу своих знакомых высказывая антисоветские измышления.

Вопрос: Вот и покажите об этом подробнее.

Ответ: Называть конкретных лиц, среди которых я высказывал вражеские измышления против советской власти, за давностью времени я затрудняюсь. Однако суть моих антисоветских клеветнических высказываний сводилась к следующему. Восхваляя фашистскую Италию, я заявлял, что жизнь там, якобы, бьет ключом, во всем виден достаток и что служащие — активные участники в делах фабрикантов. Я утверждал также, что в Италии будто социализма осуществлено больше, нежели в Советском Союзе. Высказывая злобные клеветнические измышления по адресу Советского Союза, я заявлял, что в Берлине население никакого голода не ощущает, очередей за продуктами нет и то, что в наших газетах пишут об этом — ложь. С целью распространения клеветы я утверждал, что женщины в Германии выглядят гордыми и ничуть не приниженными и что никакого замирания жизни там якобы нет, а наоборот, всюду кипит жизнь. Кроме этого, я с особым восторгом высказывался о технических усовершенствованиях в Италии и Германии, подчеркивая при этом отсталость Советского Союза.

Показания записаны правильно с моих слов, мною прочитано лично (Эйзлер).

После того как хозяева квартиры в Петрограде, на 10-й Советской, Доброницкие, переехали с правительством в Москву, они передали всю квартиру папе, оставив ему мебель и какие-то хозяйственные атрибуты. Кстати, остался и круглый обеденный стол, за которым по воскресениям сидели знакомые хозяевам польские эмигранты (это до революции) — в том числе приходил и высокий, худощавый, всегда в шарфе вокруг шеи, Дзержинский. Часто бывал и его брат, которого он после революции, из-за несогласия того с политикой партии, расстрелял. Этот стол и до сих пор у Ани в Ленинграде, и недавно она его отреставрировала, и он как новый.

Когда революционные власти Петрограда решили уплотнить владельцев квартир, папа решил одну из пяти комнат сдать в ЖЭК, а одну отдали дяде Леве. Лева — первый ребёнок в семье Эйзлеров. Я его хорошо помню. Жил он в нашей квартире до 1938 года, до своей поздней женитьбы. Помню, что он был полноватым мужчиной, и в нем не было такой энергии, жизненной активности, как у его брата Абраши. Специального образования у него не было, и работал он в отделах снабжения каких-то предприятий. Был немногословен, с мамой общался мало, но меня часто баловал конфетками. Когда он женился, то переехал к жене. Во время блокады Ленинграда он был арестован, как и жена дяди Абраши Елена Петровна, за спекуляцию спиртом, и дальнейшая его судьба неизвестна.