Николай Дмитриев - Честь Родины [Рассказы о народных героях]

— Скорей, чем ты портянки износишь, — отозвался из другого угла фейерверкер.

— Я вот денщика нашего бригадного генерала спрашивал. Говорит, на днях пойдем войной на турок. Война вроде как уже объявлена, но пока ее в секрете держат, потому как генералы план составляют. За этим вся задержка и есть.

Бомбардиры обступили фейерверкера. Евсей Нилыч был самый сведущий и опытный во всей роте человек. Раньше других он умел узнавать, где и что на свете делается.

— Евсей Нилыч, расскажи, почему война-то будет? — допытывался рябой солдатик.

— Известно, почему! По приказу, — насмешливо отозвался фейерверкер, попыхивая короткой трубкой-носогрейкой. — А воевать пойдем, говорят, за греков.

— Евсей Нилыч, а кто такие греки будут?

— Греки, — пояснил фейерверкер, — это вроде как мы, крепостные. У турок в зависимости, стало быть. Сильно их обижают. Ну, греки, значит, того, с турками и воюют. А у нашего царя, сказывают еще, и свой интерес есть. Хочет он турецкую столицу Цареград в православную веру оборотить, да боится, как бы англичане и французы ему не помешали.

Евсей Нилыч выражал сведения по-своему, на немудреном языке, доступном солдатскому пониманию.

В 1825 году Греция начала войну с турками за освобождение. Под руководством храбрых своих вождей греки одержали ряд побед.

Эта война привлекла к ним лучших людей всего мира. Знаменитый английский поэт Байрон приехал в Грецию помогать восстанию. Он сражался в рядах греков и погиб. Русское правительство решило послать на помощь грекам свое войско.

Рудаченко, лежа на койке, молча слушал солдатские пересуды. Но мысли его витали далеко от казарменной жизни.

Он вспомнил свою хату под Воронежем. Черемуху у хаты, седого отца, плачущую мать, свое детство, ребячьи игры. Многое невозвратное вспоминал он.

Вот он скачет с табуном в степи. Узкие языки огней поднимаются с земли. Ребята весело прыгают через огонь. Вот у костра появляется барин. Разгоняет детвору плеткой…

Гневно сдвигаются брови Демьяна Ивановича. Приказчик выходит на крыльцо и объявляет барскую волю: отдать Рудаченко в солдаты. Отец и мать бьются у него в ногах. Но приказчик неумолим… Десять лет прошло с тех пор, а все еще живет в памяти прошлое, как будто это было вчера.

Чья-то тяжелая рука опускается на плечо. Над ухом знакомый голос:

— О чем, Демьян, размечтался? Скоро на войну пойдем.

Война пришла скорее, чем ее ожидали.

После очередного парада на Марсовом поле был получен приказ о выступлении в поход. А еще через две недели шестой корпус под командой генерала Рота, в котором числился Рудаченко, двинулся в далекую Молдавию.

Шли, не останавливаясь, мимо незнакомых городов.

Впереди армии скакали курьеры. В маленьком городке Скулянах корпус в последний раз остановился на привал.

Мутная река Прут отделяла от Молдавии. Через нее поспешно наводили понтонные мосты.

Перейдя реку, корпус двинулся по гористой местности к городу Яссы — столице Молдавии. Вдали синела покинутая Россия.

Странные одежды жителей, незнакомый говор — все это удивляло и веселило.

Усатые арнауты в расшитых жилетах, с пистолетами за поясами и длинными чубуками в зубах, с важным спокойствием глядели на марширующих солдат.

На биваке всезнающий Евсей Нилыч рассказывал товарищам про молдавского разбойника Бурлу.

— Жил в здешних местах, — говорил старый фейерверкер, — знаменитый один разбойник, по имени Бурла.

Только грабил он не бедных, а тех, кто побогаче. Сорок лет он с господами воевал. А потом как подошла старость, поймали они Бурлу, заковали в кандалы и привели до своего самого большого начальства.

Спрашивает Бурлу наибольший начальник:

«Какой казнью тебя, крестьянский сын, казнить?»

Отвечает ему Бурла:

«Скорой смертью умереть не страшно, а долгой казни лучше, чем я себе сам назначу, не выдумаете. Казните меня казнью по моему желанию».

«Хорошо, — говорит ему наибольший начальник. — Будем тебя казнить той казнью, какую ты пожелаешь».

И сказал ему тогда разбойник Бурла:

«Бейте мне семь дней и семь ночей тупым топором руки и ноги. Если жив буду, все равно что не человек».

Сказано — сделано. Били ему семь дней и ночей руки и ноги. Устали палачи от такой работы и бросили Бурлу в овраг, думая, что теперь он сам умрет.

А Бурла вылез из оврага и пополз из Ясс за несколько сотен верст в город Иерусалим, а из Иерусалима приполз обратно в Константинополь и тут окончательно встал на ноги. Говорят, он и сейчас против турок воюет.