Франсишь Ди Понтиш Пиблз - Воздух, которым ты дышишь

Одни репортеры оглядывались на меня, другие строчили в блокнотах. Щеки Грасы вспыхнули, улыбка застыла. Юноша, задавший вопрос, тоже повернулся ко мне.

– Госпожа Пиментел, что заставило вас согласиться дать концерт после того, как вы столько времени старались избегать внимания?

Граса усмехнулась.

– Дор избегает внимания так же, как пчела избегает меда. Я думала, эта пресс-конференция – о возвращении Софии и «Голубой Луны», а не о «Кетчупе и Горчице», или как там они себя называют.

Кое-кто из журналистов засмеялся.

Следующий вопрос был обращен уже к ней:

– Ходят слухи, что в США вас много раз отправляли в клинику для похудения. Американцы хотели изменить ваши бразильские формы?

На лбу Грасы прорезались морщины. Она сцепила руки в замок так, что побелели костяшки.

– Это было лечебное учреждение.

– Вы чем-то болели? – не отставал репортер.

– Сниматься в кино – тяжелый труд. – Голос Винисиуса прозвучал неожиданно громко. – Она нуждалась в отдыхе.

– Ваши танцевальные номера выглядят спорными, – сказал журналист. – Скажите, будет ли ваше выступление в «Паласе» комедийным, как в ваших фильмах, или вы собираетесь петь настоящую самбу?

Винисиус поднялся:

– Вы переходите границы! Спросите еще, не шуты ли мы…

Защелкали камеры. Репортеры бешено строчили в блокнотах. Лев сиял. Представитель «Аэровиас» бросился к столу, хлопнул в ладоши и объявил, что пресс-конференция окончена – София Салвадор и «Голубая Луна» нуждаются в отдыхе перед концертом. Винисиус взял Грасу за локоть и помог ей подняться. Граса несколько раз моргнула, словно ей в глаз что-то попало, и крепко схватилась за руку Винисиуса. Он быстро повел ее прочь из зала, к лифтам. Я поспешила следом.

– Спать хочу, умираю, – сказала Граса.

Винисиус погладил ее по щеке.

– Не надо умирать, amor . Послезавтра мы дадим сногсшибательный концерт, ты покажешь этим засранцам, кто тут главный.

Граса посмотрела на меня:

– Их интересовал не мой концерт.

Бар отеля был странно пустым для вечера пятницы. Небо полыхало оранжевым. На Копакабана-Бич начался прилив. Волны казались охваченными пламенем.

Ребята и Граса разошлись по своим комнатам – нам отвели весь пентхаус. Я приняла столько амфетамина, что даже от мысли о том, чтобы остаться одной в номере, мне делалось плохо, я из последних сил пыталась держаться спокойно. Винисиус отыскал меня в баре.

– Ты сейчас должна спать, – сказал он, влезая на табурет рядом со мной.

– Ты тоже. Впереди трудные дни.

– У нас всегда трудные дни. Если зрители в «Копе» хоть немного похожи на сегодняшних репортеров, тебе придется отскребать нас от сцены, так они по нам пройдутся. А остаток поездки ты проведешь, утешая нас.

– Ты будешь ужасным пациентом-нытиком. А я буду медсестра-сволочь.

– Идеальная пара. – Винисиус улыбнулся.

Я рассматривала пустой стакан.

– Что думаешь насчет завтра, насчет нашего концерта?.. Вдруг мы не понравимся зрителям в Ипанеме?

Винисиус накрыл мою ладонь своей.

– Вряд ли будет много зрителей. Людей наверняка придет так мало, что мы с тобой одолеем их, даже если нам свяжут руки за спиной.

Я кивнула и потерла глаза.

– Ох, сраные таблетки. Мне надо было спустить их в унитаз.

– Хочешь, пойдем к морю?

Не разговаривая, мы медленно, держась за руки, шли по набережной. Вечер был прохладным. По широкому променаду прогуливались парочки. Как это было утешительно – смешаться с ними, щуриться на вечернее солнце. Уличный продавец жарил кукурузу в мангале-тележке. Винисиус остановился и крепко обнял меня.

– Закрой глаза, Дор. Вдохни поглубже.

Я повиновалась.

– Чувствуешь? – спросил Винисиус.

Вечер пах попкорном, соленой водой, надушенными девушками.

– Как в Рио, – сказал Винисиус.

– Мы и есть в Рио.

– Не в том, каким я его помню. – Винисиус покачал головой. – Город изменился.

– Или мы изменились.

Какое-то время мы шли молча, глядя на океан; небеса темнели – сначала серый, потом темно-синий.

– Ты нервничаешь из-за концерта, это нормально, – сказал Винисиус. – Ты давно не выступала перед залом.

– Спасибо, что напомнил.

– Ты покажешь класс. Просто представь, что мы в студии, только ты и я.

Он не брился с Майами. Я провела рукой по его щеке, просто чтобы ощутить колючесть его щетины. Винисиус закрыл глаза и мягко отвел мою руку.

– Не знаю, смогу ли я вернуться, Дор.

– В отель?

– Нет, в Лос-Анджелес. Худышка собирается вернуться к своей диснеевской секретарше. Граса – к фильмам и своим нарядам. Ты вернешься за Грасой. Ну а мне ради чего возвращаться?