Сергей Мосияш - Федор Алексеевич

— А рейтеры, а городовые дворяне?

— От них только крик был, и никакой пользы. Полковники и головы беспрестанно просили у гетмана людей в помощь, и он людей своих к ним посылал, а сам остался только со своим двором и драгунским полком, который по указу государя в бою всегда должен при нём быть. Находились полковники, которые и этот полк просили.

— Ну, Иван Степанович, ты тут такое наговорил. Неужто всё так и было? Отчего же головы и полковники своих ратных людей к бою не слали? Это ж их святое дело.

— В том-то и дело, каждый думал не о том, как врага поразить, а как бы от боя уклониться. И гетман просил, чтоб в будущем главным воеводой в войске один был и чтоб все в его власти были и исполняли приказы его без прекословия и лукавства. Если после Чигирина мы ничему не научимся, то и впредь будем биты поганскими войсками. Вон ныне даже Юраска Хмельницкий голову поднял, занял с татарами Немиров.

— Ныне государь ищет мира с султаном, — сообщил Лопухин. — Если это удастся, то и войска много не надо будет.

— Дай Бог, дай Бог, щоб наше телятко вашего волка зъило, — сказал Мазепа с усмешкой. — Без доброго войска, дьяк, мира никогда не добьёшься.

Едва Мазепа воротился из Москвы, как вскоре в Батурин прибыл посланец государя дьяк Емельян Украинцев. Встречен он был гетманом с высокой честью и искренней заинтересованностью.

— Ну как доехал, Емельян Игнатьевич? — спросил гетман.

— Слава Богу. Но коляска что-то моя под конец совсем расшаталась, раза два передок вырывался вон.

— Ну это шкворень погнулся. Я велю кузнецу новый отковать. Да и шины надо перетянуть, эвон на заднем колесе совсем слезла с обода.

— Пожалуй, Иван Самойлович, будь милостив, дай команду, пусть всё подправят, чтоб до Москвы добраться без происшествий.

Гостя, как и положено, сперва чествовали за обильным угощением, где присутствовала почти вся старшина — есаулы, полковники, войсковые товарищи, войсковой судья и войсковой писарь. Пили во здравие великого государя, которому всё нездоровилось, за посланца его, за гетмана и за грядущие удачи на бранном поле. Дел старались не касаться, а если кто и заговаривал, того немедленно сам гетман осаживал:

— То говорка не для застолья, брат. Разлей-ка лучше горилку по чаркам.

К делу государев посланец приступил на следующий день с утра. Они удалились с гетманом в небольшую горенку, куда им принесли солёные арбузы.

— Вот рекомендую, — сказал гетман, — самая лучшая после похмелья закуска. Добро голову прочищает.

— Спасибо, Иван Самойлович, — отвечал Украинцев, — но моя голова никогда не болит с похмелья. Грех жаловаться.

— У кого как. Ты, видать, ещё молод, вот и обходится. А мне уж, старику, приходится на другой день лечиться либо арбузами, либо крепким рассолом.

Дьяк подождал, когда гетман управится с парой арбузных долей, оботрёт усы, крякнет довольно и наконец глянет на гостя ясными глазами: мол, готов слушать.

— Иван Самойлович, ты знаешь, что государь от тебя никаких тайн не имеет, что он ценит тебя.

— Знаю, Емельян Игнатьевич, знаю. И в его приязни ко мне не раз убеждался.

— Ты всё досконально знаешь, что делается великим государем с королём польским, с султаном турским и ханом крымским на покой и тишину Войску Запорожскому и народу малороссийскому. Ничего от тебя на утаено.

— Знаю. И очень ценю доверие государя.

— Теперь царское величество велел тебе объявить, что турки клонятся к миру, а польские послы в Москве склоняют нас соединить войска с королевскими и вместе идти на султана в его государство. Так государю очень важно мнение твоё на сей счёт. Как лучше нам поступить?

— С турками надо мир заключать, тут и задумываться нечего. Война с ними народу уж наскучила и пока доброго результата не дала. А что касается поляков, то я бы советовал государю веры им не давать. Во-первых, далеко вести войска, а татары, как узнают, тут же лишат лаптах кормов, пожгут траву. Но даже если допустим, что наши с королём соединятся и даже победят, то плоды победы достанутся Польше, паны её не упустят. А наши войска будут только изнурены дальними переходами и пустотой Правобережья. Нет, нет, нет, я умоляю государя не доверять королю.

— У тебя есть на то основания, Иван Самойлович?

— Есть, — сказал гетман, встал и, приоткрыв дверь, позвал дежурного казака. — Иди и призови ко мне Чуйкевича. — Потом опять сел к столу, пояснил Украинцеву: — То мой канцелярист, недавно воротился из Сечи, он тебе всё расскажет. А то, я смотрю, в Москве мне не верят, когда я пишу о происках Серко.