Сергей Мосияш - Федор Алексеевич

— Отстроился, государь. Отстроился.

— Добрые хоромы?

— Добрые, государь. Лепш прежних.

— Ну и слава Богу. Приеду как-нибудь посмотреть. Приглашаешь?

— Приезжай, государь, приезжай. То-то радости принесёшь нам.

В Батурине Карандеева встретили с великими почестями. Оно и понятно: привёз дорогие подарки от государя — соболей, атласы. Гетман со старшиной закатили царскому посланцу пир с доброй выпивкой и даже гусляром, певшим под гусли чудесные малороссийские песни. Понимая серьёзность своей миссии, Карандеев деловых разговоров за столом не заводил, всё отложив «на тверёзую голову». И на следующий день после завтрака приступил к делу.

— Гетман, государь озабочен твоими ссорами с Серко, очень просил тебя помириться с ним.

— Да я готов, хоть завтра. Но государь не знает, какая это бестия, Иван Серко. Он же сносится с ханом. Сейчас снюхался с Юраской Хмельницким.

— Ну, с ханом юн, наверное, сносится из-за полона. Пленные татары — это ж живые деньги.

— Ас Юраской? Это что? Тоже деньги? Нет, Юраска себя великим князем наименовал, а Серко сулит гетманство над всей Украиной.

— Ну, Хмельницкий ещё не великий князь. Это кукла в руках султана. А вот с Серко бы ты помирился всё же. Очень уж государь просил.

— Поглядим, как он визиря встретит. Если саблей, я готов, а если хлебом-солью, то пробачьте.

— Князь Голицын советовал тебе крепость Кодак осадить и взять, елико возможно, дабы загородить туркам проход к Киеву.

— Из Москвы советовать князю очень даже просто, осадой Кодака я всё Запорожье против себя настрою, Кодак-то под Серко.

— Ну, ты пошли к нему кого из старшины, уговори, что Кодак, мол, усиливать надо.

— Нет. Серко сразу поймёт, что мы на его власть покушаемся и обязательно перейдёт на сторону хана и Хмельницкого. Я с этим Серко итак всё время по лезвию бритвы хожу.

— Так, значит, не пошлёшь?

— Нет. Ни под каким видом. Пусть князь не обижается. Мне надо войско под Чигирин вести, по доносам подсылов, турки его доставать собираются. А там гарнизон невелик, могут не устоять. А падёт Чигирин, то и Киев не удержим.

— Ну ладно. С этим ясно. Ещё государь просил прислать в Москву жену Дорошенкову.

— А я её не держу. Пусть едет.

— Ну, наверное, её надо увезти. Она женщина, ей помочь надо.

— Это не женщина — ведьма приднепровская. Горилку хлещет, как сичевик, и в Москву ехать не желает. Мало того, грозится, ежели, говорит, силой увезёте, то Петру не быть живым.

— Ого! А что сам-то Дорошенко?

— А что? Он пеняет мне в письмах, что отослал его в Москву, назад в Малороссию хочет.

— А ты как?

— А что я? Его сюда, да ещё в военное время, никак нельзя пускать. Государь — умница, что держит его там. Нам с Серко хлопот выше головы, только ещё Дорошенко тут не хватало.

— Ещё государь спрашивает о деле Рославца и Адамовича.

— Этих я отправлю за караулом в Москву и буду бить челом государю, пусть им местожительством Сибирь определит. Так-то покойнее будет. Они у меня уже в печёнках сидят.

Четвёртого августа 1677 года Ибрагим-паша подступил к Чигирину, велел звать к себе Хмельницкого, ехавшего в обозе. Юрий Богданович явился навеселе, что претило высокому мусульманину.

— Ты ныне — князь малороссийский, напиши приказ Чигиринскому командиру сдаться на милость победителя.

— Великолепная мысль, — согласился Хмельницкий и тут же сел за стол, взял перо. — Я готов. Я мигом.

И действительно, писал он быстро и размашисто, так что перо посвистывало по бумаге и раза два даже протыкало лист насквозь.

— Прочесть? — окончив писать, спросил пашу.

— Прочитай.

— «Я, князь малороссийский Георгий Богданович Хмельницкий, повелеваю сдать мне стольный город мой Чигирин, которым незаконно распоряжался дотоле Дорошенко, предавший ныне родную землю и оказавшийся в холопах московского царя. Позор предателю и изменнику». — Окончив чтение, Юрий спросил Ибрагим-пашу: — Ну как?

— По-моему, подойдёт, только вычеркни последнюю строчку.

— Позор предателю?

— Да, да, да.

— Почему? Она же очень...

— Ну как хочешь, — отвечал Ибрагим-паша, — я же к твоей пользе советую.

Но пьяный Юрий не усмотрел никакой «пользы» от вычёркивания и оставил всё как было. Призвали конного янычара, на длинное копьё привязали белую тряпицу, на другое, поменьше, примотали грамоту Хмельницкого.

— Это копьё кинешь на стену, — учил его Юрий. — Подъезжая к стене, кричи: «Грамота от князя! Грамота от князя!» А то примут за разведчика, мигом подстрелят. Повтори, как будешь кричать.