Сергей Мосияш - Федор Алексеевич

Послы переглянулись в недоумении, но опытный Тяпкин, сделав вид, что ему всё ясней ясного (хотя тоже ни бельмеса не понял!), отвечал чётко:

— Разумеется, нет, ваше величество.

— Введите боярина, — приказал хан.

И русские не смогли скрыть своего удивления, когда в дверях появился боярин Шереметев [44] Шереметев Василий Борисович (1622?—1682) — один из выдающихся русских государственных деятелей XVII в. Был воеводой в Смоленске, Тобольске, Киеве. Участвовал в войне с Польшей. Добился подписания договора с Польшей, но поляки нарушили договор. Шереметев был выдан татарам и правел 20 лет в плену. .

— Василий Борисович, — не удержался от восклицания Зотов, — какими судьбами?

И прикусил на полуслове язык Ясно, какими судьбами угодил русский боярин в Крым: попал в плен под Чигирином.

— Здравствуй, Василий Борисович, — сказал Тяпкин как можно обыденнее, словно вчера лишь распрощался с ним.

Но сам Шереметев сильно разволновался, на глазах слёзы появились, прошептал, едва сдерживая рыдания:

— Здравствуйте, родные мои.

Хан был доволен произведённым эффектом. И Тяпкин вполне оценил хитрый ход Мурад-Гирея. Под великодушным жестом увеличения числа русских послов скрывалась угроза и напоминание хана о его силе и возможностях (любой из вас может стать моим рабом.), а также скрытое предложение поторговаться за пленника. Боярин — не рядовой, его выкуп немалых денег стоит.

Шереметев, конечно, не мог быть полноценным помощником в предстоящих переговорах в силу своего положения пленника, скорее, наоборот, он мог склоняться в сторону татар, рабом которых являлся на сегодня.

Дождавшись, когда Шереметев усядется рядом с Тяпкиным, успокоится и вытрет слёзы, Мурад-Гирей кивнул Ахмет-аге:

— Приступай.

И ближний человек прямо на глазах опять надулся «своей поганой гордостью», как напишет потом Тяпкин, и высокомерно кивнул старшему послу:

— Какие условия по границе выдвигает московская сторона?

— Мы предлагаем границу между нашими землями по рекам Рось, Тясмин и Ингул, считая это не унизительным для обеих сторон.

— Если вы за этим сюда ехали, — усмехнулся нехорошо Ахмет-ага, — то зря тратились на дорогу. По этим рекам никогда границы не было и не будет. Это давно уже наша земля и наши реки.

— А где вы хотели иметь границу? — спросил вежливо Тяпкин.

— Мы признаем границу только по Днепру.

— Но, ваше величество, — Тяпкин наклонил голову в сторону хана, — но, дорогой Ахмет-ага, мы ведь собрались здесь не спорить, а искать возможности для мирного договора.

— До тех мест, где заступала нога султановых войск, уступки по мусульманскому закону быть не может, — повторил ещё жёстче Ахмет-ага.

«Сухая ложка рот дерёт, — подумал Тяпкин. — Надо было этому бусурману пред тем низку соболей кинуть. Кто ж знал, что именно ему хан доверит переговоры вести».

Между тем Мурад-Гирей молчал и внимательно слушал спор сторон. Всякий раз начиная говорить, Тяпкин в первую очередь обращался к нему, а потом уже к Ахмету. Понимая, что только хан может смягчить условия, Василий Михайлович решил «пропеть» хвалы ему.

— Ваше ханское величество, два великих государя — султан Порты и мой царь сделали вас своим посредником в переговорах о мире, о котором мечтают обе столицы. В ваши руки, Мурад-Гирей, вручили оба государя судьбы держав. Вам оказана высокая честь, и вы войдёте в историю как миротворец между ними. Разве вашему ханскому величеству не хочется оправдать надежды великих государей?

— Я благодарю тебя, господин Тяпкин, за высокую оценку моей роли в переговорах. Но ведь успех их будет зависеть от обеих сторон.

— Наша сторона, Мурад-Гирей, готова оплатить всем, кто способствует этому успеху. Хану мы предлагаем десять тысяч червонных золотых, ближним людям твоим по три тысячи.

Тяпкин заметил, как при последних словах блеснули глаза Ахмет-аги, и снова упрекнул себя: «Как же я, старый чёрт, не кинул ему соболей. Ах, какая промашка!»

— Господин Тяпкин, — отвечал Мурад-Гирей, — как ты являешься слугой царя, так и я являюсь слугой султана. Если б спорная земля была моя, я бы охотно установил межу угодную царскому величеству, но я человек невольный, должен исполнять указ султана. И не могу согласиться даже и за сто тысяч червонных.

«За это ты б согласился, чёртов басурман», — подумал Тяпкин, а вслух сказал:

— Мы бы не обидели и султана с визирем, отправили бы им соболей на пять тысяч червонных каждому.