Бямбын Ринчен - Заря над степью

Здесь орудует целая шайка перекупщиков, которые сбивают цены. Одни бракуют охотничью добычу, другие, сговорившись, для виду покупают и продают на их глазах точно такой же товар по дешевке.

Менее сговорчивых охотников зазывают в ближайший трактир якобы для того, чтобы там, в тепле, потолковать, договориться без помехи. Тут уж барышник не скупится: заведет охотника в отдельную коморку, поставит обильное угощение и всеми средствами старается напоить подогретой китайской водкой. Скупщик льстит охотнику, называет его братом и сватом, и доверчивый простак попадается на удочку. Опьянев, он отдает свою добычу за полцены.

А спекулянт, притворившись пьяным, еще и обсчитает осоловевшего охотника.

В одном из таких рыночных трактиров сидел высокий широкоплечий русский старик. Ловко орудуя палочками, он с аппетитом ел приготовленную по-китайски мелко нарубленную баранину. Вдруг он бросил палочки и с радостным возгласом "Батбаяр!" встал и пошел навстречу рослому старику монголу, за которым в помещению ворвалось целое облако морозного воздуха. Снимая с усов льдинки, вошедший сперва не мог ничего разглядеть: глаза еще не привыкли к полумраку трактира, окна которого были затянуты промасленной бумагой.

— Иван, дорогой мои! — вскрикнул, освоившись с темнотой, монгол и устремился навстречу другу.

Друзья крепко обнялись и обменились словами привета. За столиком, отпивая небольшими глотками подогретую архи, Батбаяр обстоятельно рассказал Ивану, где, в каких краях ему довелось побывать, после того как они разлучились.

— Сын мой на чужбине женился на китаянке. Ты, верно, знавал старого столяра Чжана? Так вот Насанбат женился на его дочери. Нам с женой и во сие не снилось, чтобы наш сын женился на китаянке. Что поделаешь? Но Чжан хороший человек, и дочь пошла в отца. Каждый считал бы за большое счастье иметь такую дочь. Вот что, друг, пойдем-ка к нам, посмотришь нашу невестку. Ты знаешь, как тебе будут рады и жена и сын. Как хорошо, что я забрел в этот захудалый трактир! Я ведь зашел сюда только выпить водки, чтобы согреться. И вдруг такая встреча!

— Может, пойдем сначала к тебе, а от тебя — в Маймачен, ко мне? — предложил Иван.

По дороге старые друзья делились мыслями о событиях, происходящих в Монголии.

Батбаяр только что вернулся из Китая. Он теперь смотрел на всё по-другому, немало нового узнал он от своего сына Насанбата. Сын много повидал, он не зря прожил столько лет в Китае, на его глазах была свергнута власть маньчжуров и установлена республика. Насанбат, овладев китайским языком, много читал, следил за книжными новинками. Старый Батбаяр в любознательности нисколько не уступал сыну. Беседуя с ним, он жадно впитывал все новое, как бы стараясь наверстать упущенное.

Батбаяр ясно видел теперь, что новое Ургинское правительство заботится в первую очередь о нойонах и высших ламах, всеми средствами стараясь укрепить их положение в молодом государстве, а об облегчении участи народных масс даже и не помышляет. Наоборот, народу становится все тяжелее. Отныне расходы на содержание знати уже не будут покрываться пекинской казной, и вся эта знать — все эти ханы, ваны, бээлы, хутухты, хувилганы, несть им числа, так как новый хан с пышным титулом "десятитысячелетнего светозарного хана" щедро награждает этими званиями своих приближенных, — усядется на шее многострадального аратства. Кто же, как не араты, будет содержать всю эту бесчисленную ораву ханских слуг, чиновников и писарей?

Казалось странным, что хан, духовный и светский глава вновь созданного государства, верит, будто врагов можно победить заклинаниями лам из ургинских монастырей, что стоит только зарезать жертвенного барана и проклясть китайские войска — и они развеются как дым. А разве не смешно, что даже самые важные его министры и титулованные вельможи вместо достоверных сведений питаются базарными слухами да сплетнями, что военным министром назначен Далай-ван, не имеющий никакого военного образования! Этот ван только и умеет, что стрелять в неподвижную мишень из лука, но твердо убежден, что стоит назначить его любимца Туманбаяра, известного харбинского проходимца и развратника, командующим артиллерией, оснащенной старинными китайскими пушками, что были взяты в Урге у маньчжуров, как молодая и неопытная монгольская армия сразу станет грозной силой. А министр финансов? Курам на смех! Тушэт-хан кичится: я-де потомок Чингиса! А чем этот потомок знаменит? Искусством играть в бабки! А в остальном уповает на святость богдо-хана и спасительную помощь духов-хранителей. Этот министр, к советам которого должны прислушиваться все остальные, до сих пор считает, что в центре вселенной стоит великая гора Сумбэр, а с четырех ее сторон находятся только четыре части света, а не пять, как, мол, ошибочно, считают западные иноверцы. Он уверен, что во владениях русского белого царя живут люди с песьими головами и другие чудища, описанные в книге "Хрустальное зеркало", где толкуется происхождение мира и история царств.