Бямбын Ринчен - Заря над степью

Но и в тюремной камере, истекая кровью и превозмогая боль, он три дня и три ночи, до последнего вздоха, писал историю своей героической жизни. Он писал ее для того, чтобы вдохновить грядущие поколения на подвиги, на борьбу против угнетателей. Десятки тысяч иероглифов должны были поведать потомкам о том, как боролись за свободу их деды и отцы, о том, как и почему они были побеждены. Он хотел на примере прошлого научить молодежь бесстрашно и непоколебимо бороться за счастье народа.

Чиновники сократили и исказили это послание Ли Сю-чэна. Но придет время, и в архивах маньчжурского государства будет найдено подлинное завещание героя.

Но даже искаженное и изуродованное маньчжурскими чиновниками, это послание свидетельствует о несокрушимой силе духа и героизме этого человека.

Враги побоялись везти в Пекин легендарного героя живым. Они опасались, что по пути народ освободит Ли Сю-чэна. Поэтому маньчжуры расправились с ним в Нанкине. Они предали его жестокой казни — четвертовали на площади.

— Вместе с товарищами, — рассказывал Ли, — я затесался в толпу раненых вражеских солдат и видел своими глазами, как казнили нашего вождя. Вы только представьте себе, каково ему было ждать смерти в своей поверженной столице, под злобными взглядами торжествующих врагов! Знаете, о чем я тогда думал? Я думал о том, какие могучие силы таятся в народе, родившем такого отважного, неустрашимого и одаренного борца. Перед лицом ликующего врага, со злорадством ожидающего его казни, он сохранял самообладание до последнего своего вздоха.

Ли Сю-чэн не издал ни одного стона. Над площадью повисла страшная тишина, тысячи людей затаили дыхание. Это было ужасное зрелище. Даже враги отдавали дань мужеству героя. Командующий наемными иностранными войсками Гордон сказал потом, что Ли Сю-чэн был самым мужественным, самым талантливым и самым умным среди руководителей тайпинов.

— В Китае теперь сооружают храмы, памятники Конфуцию. Я уверен, что в будущем парод воздвигнет памятники Ли Сю-чэну, Ян Сю-цину и другим героям, отдавшим жизнь за народное счастье. И, знаете, я глубоко убежден, что если не мы, то наши дети или внуки доведут до конца дело, которому отдал жизнь Ли Сю-чэн. Я слышал, что в западных странах передовые люди всем сердцем желали победы тайпинам и осуждали жестокость маньчжурских и иноземных захватчиков. Но тайпины не знали об этом. Строя планы будущего государства, мы искали образец его в давнем прошлом — это была наша ошибка. Ведь мы, отвергая Конфуция, сами не подозревали, что на деле продолжаем смотреть на мир его глазами, сквозь призму его учения, которое провозглашало национальную замкнутость и непротивление злу насилием. Ошибочно полагая, что древнее государство Чжоу [88] Древнее государство Чжоу — древнее китайское государство. Известно Западное Чжоу (XII–VIII вв. до н. э.) и Восточное Чжоу (VIII–III вв. до и. э.). положило начало китайской государственности, мы восстановили в армии уставы этого государства. По традиции этого государства у нас, например, присваивалось вожакам-полководцам почетное звание. Впрочем, иначе поступать мы и не могли, потому что не видели и не знали другого примера, достойного подражания.

Старший Ли, выслушав племянника, с улыбкой заметил:

— Мой племянник — литератор, а им, как известно, свойственно иногда мудрствовать.

— А скажите, что вы думаете о "боксерах" [89] "Боксеры" — участники народного антиимпериалистического восстания В Китае в 1899–1901 годах (от китайского "И-хэ-туань" — "Кулак во имя справедливости и согласия"). ? — спросил Насанбат.

— Мы принадлежим к тем, кто не думает, а борется! — по-прежнему улыбаясь, ответил старший Ли. — Вы скоро снова услышите о боксерах. С поражением тайпинского движения борьба нашего народа за свое освобождение не кончилась, она только начинается. На нашей шее сидят не только внутренние враги — маньчжурский император, амбани, министры, помещики, богатые торговцы, но и английские и американские фабриканты и купцы. Они наводнили Китай своими войсками, силой навязывают нам кабальные условия торговли. Ввозя дешевые, низкосортные хлопчатобумажные ткани, они разоряют наших кустарей и крестьян. Они отравляют народ опиумом. Да, к народной пиале с рисом подсаживается все больше едоков, а людей, которые теряют последнюю пиалу риса, становится все больше. Иностранные предприниматели и наши купцы и спекулянты строят фабрики, богатеют, беззастенчиво обирая народ. А кто идет работать на эти фабрики? Все те же разоренные кустари и крестьяне. Идут, чтобы не умереть с голоду, заработать себе горсточку риса. Но придет время, когда эти ограбленные люди станут подлинными хозяевами богатства, созданного их трудом. Это время придет, мы победим.