Оскар Хавкин - Дело Бутиных

Победа!

Да, победа.

Можно поставить точку.

Не будем спешить.

До Бога высоко, до царя далеко…

Последний указ Сената шел от губернатора до окружного суда — в пределах городской черты! — целых сорок дней! Эти сорок дней решили все. За это время Звонников и компания успели, говоря словами Бутина, «произвести разгром и полное хищение имущества фирмы!»

Звонников подает прошение окружному суду, дабы тот признал фирму несостоятельной.

В ту пору, когда поверенный Бутина защищал его дело в Иркутске, Михаил Дмитриевич с Марьей Александровной обосновались в Петербурге. Впервые за долгие годы они были вместе. Бутин с законной женой.

И где находится Бутин, хорошо известно всему Иркутску. Знал губернатор, знало губернское правление. Знали Звонников и компания. Известно это было и окружному суду.

Вызывая Бутина к личной явке в окружной суд, чиновники суда прекрасно знали, что Бутин не успеет сделать за неделю шесть тысяч верст и явиться к назначенному времени.

Суд не отсрочил заседания, объявил заочно Торговый дом Бутина несостоятельным, а самого Михаила Дмитриевича Бутина постановил арестовать.

Весенним мартовским утром Бутин вышел из дому на Бассейной, где он и раньше квартировал, живя в северной столице. У Марьи Александровны были свои дела в городе. Визитов на сегодня было у Бутина много. Один из первейших — к министру юстиции: как можно требовать от Бутина платежей, ежли имущество в руках администраторов? Прямое беззаконие, явная нелепость и вызывать в суд к несбыточному сроку, будто у Бутина крылья.

He доходя Надеждинской, на углу он увидел двух человек: один — высокий, в длинном пальто из черного драпа, в цилиндре с низкой тульей, второй — ниже среднего роста, коренастый, в сером драдедамовом полупальто, в сером же фетровом овальном котелке, в ботинках с непомерно широкими носками. Первого, в цилиндре, Бутин признал сразу: из-под приподнятых полей шляпы пышно вились волосы, на хищно заостренном лице даже издали видны жесткие блестящие глаза, — он дерзко, развязно, открыто указывал своему собеседнику тростью на Бутина. А серый, совсем незнакомый, заломив котелок, пучил на приближающегося Бутина водянисто-голубые глаза. И вдруг Михельсон исчез, а тот, серодрадедамовый, отступил за угол, пропустил Бутина и пошел за ним следом. Сомнений не было: Михельсон прибыл в Петербург с особым заданием — найти Бутина и что-то предпринять против него. Бутин шел не оглядываясь, но на каждом повороте засекал искоса: идет мужик, не отпускает. Бутин пошел по Литейному и Невскому, миновал Фонтанку, Александровскую площадь, Гостиный двор, Думскую башню, — серый человек в котелке не отставал. Хоть бы успеть до здания Министерства юстиции, думал Бутин, не пойдет же ищейка и туда. Дважды — или показалось ему, у Екатерингофского и в начале Казанской, будто бы не один, а двое шли за ним — за серым еще кто-то, с подстраховкой действуют, а вдруг убегу!

Министерство уже рядом, большое четырехэтажное здание, когда серодрадедамовый на углу Казанской и Вознесенской приблизился к Бутину.

Сняв котелок и обнажив редковолосую, как бурятская степь, голову, негромко осведомился:

— Если не ошибаюсь, господин Бутин будете?

— Нет, не ошиблись, коммерции советник Михаил Дмитриевич Бутин. Чем могу служить?

— Прошу прощения, агент сыскной полиции Сысойкин. Мне поручено, господин Бутин, проводить вас обратно на Бассейную, дом номер двадцать восемь.

— Но я направляюсь к министру юстиции, господин Сысойкин!

Он увидел, как серый напрягся телом и лицо вытянулось, точно острая морда у легавой в охоте на зайца… Этот службист не постесняется и городовых кликнуть! Разумней подчиниться.

— Весьма прошу вас, господин Бутин.

— Что ж, я подчиняюсь силе.

Круто повернулся и не спеша зашагал той же дорогой в обратный путь: Екатеригофский канал, Дума, Фонтанка, Литейный, Бассейная…

Сыщик бодро и привычно шагал почти рядом, чуть поотстав.

И снова показалось Бутину, что поодаль, укрываясь за углами и в подъездах, следует еще кто-то, не кажет себя.

В доме на Бассейной, 28, в квартире на третьем этаже, снимаемой Бутиным у вдовы отставного чиновника Маркеловой, уже было полно: хозяйничали чиновники сыска, околоточные и дворники. Он невольно вспомнил ядовитую шутку декабриста Завалишина: «Сначала меня сослали из России в Сибирь, а потом выслали из Сибири в Россию! Неисповедимы пути Господни!» Не собираются ли сибиряка Бутина выслать под конвоем в Сибирь?