Винцас Миколайтис-Путинас - Повстанцы

В спор снова втянулся Юркевич, что позволило гостю беспощадно обрушиться на "Земледельческое общество" и всех, кто собирается незадачливыми социальными реформами "защищать" крестьянина, кидая ему подачку — мнимую свободу да убогий клочок земли, но связывая его при этом вечными чиншами или многолетними выкупами. А на строгий вопрос Скродского, кто же должен стать главной силой в будущем восстании, гость, не колеблясь, отрезал:

— Крестьяне, правопреемники великой отчизны! Но, — сам себя перебил Пянка, — я не принадлежу к крайне "красным". Руководящую роль будут играть дворяне. Поэтому я и проповедую идею братства шляхты и поселян.

Скродского это нисколько не успокоило. Союз с хлопами представлялся ему унизительным для шляхетского гонора. Он дал знак встать из-за стола.

Обед закончился, но хозяин пригласил гостя в кабинет, где Ядзя предложит гостям кофе, а он — французский ликер и великолепные голландские сигары. Там гость и Ядзя расскажут и о февральских событиях, отголоски которых так широко разнеслись по всему краю.

В кабинете все уселись за круглым столом, где уже были приготовлены ликер и сигары. Мотеюс принес кофейник. Обязанности хозяйки дома исполняла Ядвига.

Когда всем был налит кофе, а мужчины закурили сигары, Пянка с присущим ему пафосом продолжил начатую беседу.

— Да, милостивые паны, бывают в жизни нации дни, моменты, неизгладимо запечатлевающиеся на страницах истории. Таким и было двадцать седьмое февраля. Разумеется, подобные даты, как и всякие события, — не случайность, а плод продолжительного процесса и брожения.

И он принялся описывать, как варшавские "красные" и их сторонники уже в прошлом году, а особенно с начала этого года, когда был арестован один из самых активных и влиятельных вождей Кароль Маевский, развернули яростную агитацию против правительства и против "белых". Ведь если бы не "белые", то в Варшаве давно бы уже состоялась грандиозная демонстрация, этот "концерт из концертов", громогласный протест против опустошителей Польши.

Пянка рассказывал, как горячо поддерживала "красных" молодежь, студенты и учащиеся, как по инициативе киевских студентов — пылких и деятельных патриотов, последователей "красных" — в Варшаву съехались представители не только петербургского и московского, но даже харьковского и казанского университетов. Они хотели добиться от помещичьего "Земледельческого общества" вручения царю адреса с требованием открыть польские университеты в Вильнюсе и Киеве и польские школы в Литве и на Украине. Это не удалось — полиция и обер-полицмейстер полковник Трепов со своими жандармами принялись арестовывать и высылать из Варшавы студентов. Однако напрасны были попытки унять движение. Небольшие манифестации и инциденты на варшавских улицах учащались с каждым днем, молодежь стала оскорблять полицейских, жандармов, военных.

Ядвига, все время серьезно слушавшая, вдруг разразилась громким хохотом.

— Простите, пан Пянка, я вас перебила. Но мне вспомнился потешный случай. Кажется, в начале февраля я была на маскараде в здании театра. И вот появляется маска… Вообразите себе, господа: полуобнаженный мужчина в лохмотьях позванивает огромными кандалами на ногах и руках — нечто вроде античного раба. Это должно было представлять порабощенную врагами Польшу.

— А что же здесь смешного, панна Ядвига? — запротестовал Пянка.

— А я согласен с панной Ядвигой, — вмешался Юркевич. — Польшу может изображать красивая дама или барышня, а отнюдь не какой-то оборванец.

— Да еще какой! — снова расхохоталась Ядвига. — Но плохо кончился его патриотический жест: полиция схватила беднягу и прямо с маскарада отправила в цитадель. Я искренне ему сочувствую, одобряю идею, но не форму, в которой она была выражена.

Но Пянка снова пылко возразил:

— Для нас хороши любые формы, воплощающие благородные идеи!

И он перешел к трагическим событиям.

25 февраля 1831 года — дата сражения под Гроховом. "Красные" задумали ознаменовать годовщину крупными демонстрациями общенационального характера в знак протеста против раздела Польши. Манифестацию решено было начать на рынке Старого города, а оттуда направиться ко дворцу царского наместника Горчакова. Сотня юношей рассеялась по всем улицам с плакатами и призывами собраться на указанном месте в половине шестого.