Андрей Шайкин - Крестьянские мемуары

Махно перешел в наступление с тыла и наша дивизия зашла с тыла. У Врангеля укрепления очень хорошие, 100 ходов сообщения и проволочное заграждение на 2 километра. Вот и пробей его оборону. Эти укрепление делали миллионеры, 4 державы - Франция, Америка, Италия, Германия. Все свое богатство русские капиталисты свезли в Крым и ждали, когда им казаки завоюют Россию. Ограбили всю Россию! На 305 кораблях увезли наши богатства за границу вместе со своими союзниками, когда стали удирать.

Вот Врангель побёг к морю и стали садиться на корабли. Некоторые прямо в море кидались. Про нас, красноармейцев, распространяли слухи, будто мы с рогами.

Врангеля мы победили и стояли в Крыму до конца ноября 1920 года.

Как-то командир роты дает команду строиться. Построились, подъехало высшее командование: командир бригады, командир полка и комиссар. Пошли вдоль строя, дошли до меня:

- Как фамилия?

- Шайкин.

- Какой губернии?

- Саратовской.

- Семейное положение?

- Отец, мать и брат на 5 годов моложе меня.

- Холост?

- Холост.

- 5 шагов вперед, марш!

Отобрали меня и Леонова из Тамбовской губернии и направили в канцелярию. Ротный говорит:

- Не знаете, для чего вас вызвали? Было указание от Ленина: из каждой роты выбрать по красноармейцу и направить на высшие командные курсы в Киев, в кадетский корпус, где учились до революции юнкера, бывших помещиков сыновья. Шайкин, вы согласны?

– Согласен.

– Леонов, вы согласны?

– Согласен.

– Поедет из вас один на пять годов и больше. Давайте домашние адреса, мы напишем в сельсоветы насчет характеристик.

Десять дней прошло, характеристики пришли с родины, у меня была характеристика очень хорошая. Я был середняк, он был бедняк – постарше меня на 2 года, оба были беспартийные. Я прошел комиссию, а он нет. И сразу меня готовят к отправке в город Киев. Вот я и прибыл в Киев, в кадетские корпуса. Началась разбивка по командам и казармам, по кабинетам – 4 человека в кабинет. 4 койки, 2 шкафа, каждый шкаф на двоих. Дали обмундирование: 2 комплекта, одно парадное, другое учебное [повседневное]. Чистота очень хорошая и дисциплина очень строгая. Пробыл я месяц. Учился на “хорошо” и заболел. Меня отправили в Киев, улица Крещатик, в военный госпиталь. Очень я сильно болел, думал – не выдержу, помру: горло опухло, простуженый сильно был. Лежал около месяца. И вот немного поправился, меня выписали из госпиталя, опять направили в школу, в кадетский корпус. Но у меня настроение отпало насчет учебы, и надумал отказаться от учебы: наверно, судьба по-своему ведет – не быть мне начальником. Когда меня вызвал в свой кабинет генерал школы и начал беседовать со мной, я ему сказал: “Больше учиться не могу. Я очень слабый и мне неохота учиться, настроение у меня отпало”. Он меня стал уговаривать: “Мы тебя учить станем по твоей слабости”. Я наотрез отказался. Тогда он согласился: “Только не обижайся”.

Я ему говорю: “Я сам отказался, зачем я буду обижаться? Вы меня направьте в мою часть, в 9-ю Краснознаменную дивизию”. Он сказал: “Ваша дивизия на Кавказе, на границе. А вот формируется 144-я этапная рота на Крещатике 600 человек, вот в нее и пойдешь. Будете помогать чекистам охранять границу около Слуцка и Бреста. И будете банды ликвидировать". Я согласился.

И вот я в команде 144-й этапной роты на улице Крещатике. Немного постояли, и нас стали отправлять на границу. Шел 1921 год. Разгрузились на станции Винница, а потом направились на Луцк. Нас подчинили дивизии, которая стояла на границе, занимая оборону до Бреста. Стали действовать. Две банды ликвидировали, пойманных бандитов отправляли в Киев или Одессу. Боёв было очень много. Враг, буржуазия, Антанта засылали к нам разведчиков и бандитов, но мы их всех выгнали. В конце 1921 года наш этап стали расформировывать, он стал не нужен, так как число банд сократилось. Нас отправили в Полтавскую губернию, в городишко Ромны. Там стояла 4-я кавалерийская дивизия, все бойцы кадровые. Молодых стали учить кавалерийской науке, а нас, 1900 года рождения и старше, направили в хозвзвод и скоро демобилизовали.

И вот я снова дома, занимаюсь сельской работой, хлебопашеством. В конце 1922 года я женился, пошли дети, девчонки народились: Таня-большуха, Паша, Маруся, Клава и жена Агафья – вот моя семья из шести человек. Детьми мы дорожили, они у нас росли хорошо, умные, послушные, учились только на «отлично».

По указу Ленина в стране начался нэп и восстановление хозяйства. Работали в единоличных хозяйствах на лошадях. Жить стало получше. Продналог выполнишь, остальное вези куда хочешь. Но вот подошел 1928 год, стал образовываться добровольный коллектив (товарищество по совместной обработке земли. - Ред.). В 1929 году возник колхоз, но в него зашло немного крестьян, только пролетарии. Кроме них, никто не шел в колхоз добровольно. Наступил 1930 год. И вот грянул гром: всех стали загонять в колхоз принудительно. И стал народ уезжать в города на все стороны. Которые грамотные – те еще в 1929 году уехали. Поэтому грамотных в колхоз совсем мало зашло. (Да и те как следует не работали. - Ред.), только ходили с папками, агитировали да загоняли в колхоз лучших тружеников.