Валерий Строкин - Смерть Кощея Бессмертного

— Клан медведя не пришел. Не жди его, он не придет.

— Ну и пусть сосут лапу. — Бус рассмеялся. — Я на них и не надеялся, с тех пор, как медведи выбрали Левсида старейшиной. Своими повадками он больше похож на рыжую лисицу плутовку, чем на бурого мишку. Известный трус и лаларь [46] Болтун. . Завтра бой, — он внимательно посмотрел на жрицу.

— Ты глядела воду?

— Глядела.

— И?

— Мы победим и проиграем.

Бус нахмурился:

— Темно говоришь, Лала.

— Я видела твою победу над готами, но я видела и твою смерть и многих других, — жрица покраснела, но не отвела от Буса горящих глаз.

Архонт рассмеялся:

— Разве во время рати, Перун не призывает к себе героев, испить из небесной криницы в краю вечного лета? Как полагается, павших с пламенем отправьте в небеса, чтобы дорога была короткой.

— У лесных вятичей, есть поверье, что у человека четыре души. Одна по смерти обернется птицей, другая в подземного зверя, третья — в зверя лесного. Но самая главная душа, что покидает нас во сне и бродит по белу свету, растворится в ветре, луче солнца, в мире, который нас окружает. Мы дети земли, внуки Даждьбога и Велеса, — сказала Лала.

— Пойдем, отпразднуем с родом вечер, накануне боя. — Бус хитро подмигнул, — готы ждут не дождутся. Мы довели их до такого состояния, когда они обозлены, ярость и жажда мести застит им глаза. Посмотрим, что будет завтра, мы таких гостинцев подготовили. Не бойся, не допустим до родового городка и до священной рощи.

— Разве я боюсь? — Лала улыбнулась, на её щеках заиграл румянец.

Городок стоял на вершине киви-холма, окруженный высоким тесаным дубовым частоколом, с единственными неширокими воротами, сейчас распахнутыми настежь. Через них степенно проходили жрецы, за ними — ратоборцы. За городище слышались возбужденные веселые голоса женщин и детей, лай собак — бои с недругами росов не пугали.

По единственной прямой дороге, толпа устремилась на площадь, к центру городка. Вдоль дороги стояли деревянные домики, обнесенные невысоким тыном украшенными горшками и сохнущими шкурами. Иногда за тыном просматривалась зеленая дерновая крыша землянок. Из невысоких пристроек слышались мычание, блеяние, кудахтанье и петушиный клекот.

В центре площади возвышались гонтины [47] Деревянный кров для идолов. , под которыми величественно и грозно восседал вырубленный из дуба идол росов — Перун [48] Космическое божество, бог грома и молнии, бог-податель живительного для природы дождя. Языковые данные позволяют предположить, что истоки культа Перуна относятся еще к общеиндоевропейской эпохе — примерно 3 тыс. лет до н. э. .

В капище Перуна всегда поддерживался вечный священный огонь, в который бросали лишь дубовые дрова. Жрецу и виновным костровым, по вине коих угасал костер, грозила смертная казнь. Выи обматывали веревками и давили, чтобы душа презренных выходила не через уста, а через срамное место — оскверненная.

Идол грозно пучил широко раскрытые глаза, пухлые губы сливались с усами, переходящими в длиннющую, до земли, бороду. На голове божества вырезан оселедец, захваченный в обруч и откинутый, как коса за спину. Оселедцы носили все мужчины клана Буса. Бог росов был выкрашен охрой в красный цвет. Синей краской, на столбе нарисовано копье, как атрибут громовержца, с которым Перун выходит сражаться против Змиулана, прячущегося от него в дереве, камне, человеке, животных, в земле и воде — там, куда попадает разящая молния.

Жрецы и Лала вступили под гонтину, чтобы поднести богу последние жертвы и испросить удачи в битве: белого быка, белых овцу и курицу.

Люди встали напротив навеса, скрывая спинами пиршественные столы, установленные вкруг центральной площади, приготовленные для вечернего пира и проводов ратоборцев.

Бус сел в стороне, на «диком камне». Это был плоский красный гранитный валун, оставленный ледником. Он служил племени чем-то вроде трона и святого места, потому что запечатлел на себе чудо — на поверхности камня был оставлен след, похожий на раскрытую пятерню человека. Волхвы говорили, что на камень однажды возложил десницу сам Перун. Поэтому напротив дикого камня стояло требище, а сам камень служил местом, подле которого проходили собрания племени, произносились клятвы и выбирались на время боевых действий вожди.

Сейчас, Бус улыбаясь, по праву сидел на «диком камне». Тревожно замычал белый бык, отвязанный от жертвенного столба. Один из старейшин протянул Лале кривой жертвенный нож.