Валерий Строкин - Смерть Кощея Бессмертного

Великий Гот потер руки — возвращаются славные времена, — думал он. — Наконец-то настоящий противник. На готов давно никто не осмеливался нападать.

Вернулся Альберих, поставил на подлокотник трона кубок, наполнил его из гидрии [85] Вид кувшина. дорогим алым напитком. Алая струя напомнила телохранителю две короткие дороги, протянувшиеся в степи. Он посмотрел на Великого Аза. Германарих хмурился, думал о чем-то своем, не замечая телохранителя.

— Прекрасной и доброй была Карима, жена Тарма, — шепча, отступил Альберих. — Великий Гот, ты так и остался Кощеем. Росомоны лучшие союзники, которых мы имели. Теперь они все уйдут, вслед за Тармом.

Телохранитель передал служке гидрию и прислушался к пению прорицательницы.

— Солнце померкло, земля тонет в море, срываются с неба светлые звезды. Жар нестерпимый до неба доходит. — Вельва устало опустилась на корточки, сгребла в мешочек гадальные кости. Прошептала:

— Волк поражает Одина. Наступает Рагнарок. Гарм лает громко у Гнипахеллира, привязь не выдержит — вырвется жадный. — Прорицательница поднялась и направилась к трону Германариха.

— Что скажешь старуха? — царь с презрением посмотрел на гадалку.

— Правду. Ты в опасности. Готы в опасности. Наступают сумерки богов, — вынесла приговор вельва.

Германарих отпил из кубка, на подбородок упала алая капля. Потекла, оставляя красный след. Царь обтерся рукавом.

— Иди прочь.

— Наступают сумерки богов, — повторила вельва удаляясь.

Германарих допил вино.

В зал вошел Икмор. Он едва скрывал свое недовольство: вот уже год, изо дня в день он приходит в храм Германариха и поет эпиталамы [86] Песнь свадебная или хвалебная. .

Вечером, как обычно, во дворце пировали. Вино лилось рекой. Готы и приглашенные иноплеменники кричали здравницы столетнему царю, похвалялись боевыми подвигами и грядущими победами. Возливалось жертвенное вино к подножию Одина, Тора, Хеймдаля, Фрейру и другим богам-асам.

Раскрасневшийся, разгоряченный вином Германарих восторженно оглядывал зал. Сердце его наполняла гордость за своих боевых вождей, за непобедимый народ.

— Ха, кто сказал, что слава готов меркнет?! — пьяно воскликнул царь, взмахивая золотым ритоном [87] Кубок в виде рога животного. , обливая пурпурные одежды пурпурным вином.

— Мы! — раздался крик рядом с троном.

— Смерть Кощею! — К Германариху рванулись двое убийц, выхватывая из-под плащей короткие мечи.

— Стража! — взревел царь, падая в кресло, выплескивая вино в лицо палача.

— Стража! — завизжал Великий Гот, выставляя перед собой руки и колени, поджимая ноги.

— Прими смерть за сестру нашу, — прошептал один из убийц, вонзая меч в бок Германариху.

— За прекрасную Кариму! — воскликнул второй, пронзая царю ногу.

— Стража! — визгливый крик перекрыл шум в зале.

Альберих метнул копье, пронзая грудь росомона. Второй убийца успел нанести царю еще несколько колотых ран, пока его неистово рубили мечами. Мертвые тела скатились с подножия трона, но их продолжали рубить и топтать поднявшиеся из-за столов пьяные готы. Стража, опустив копья, окружила трон. Обычно, во время пиров, они стояли с внешней стороны храмовых стен. На праздники возлияний допускались ближние люди, среди которых не должно быть заговорщиков-убийц.

Альберих склонился над вжавшимся в кресло, истекающим кровью Германарихом. В серых глазах царя застыл животный страх.

— Кто? — прохрипел Германарих.

— Братья Каримы — Сар и Амий, — ответил Альберих.

— Казнить.

— Они мертвы.

— Приведите скальда и вельву, — прошептал царь, закрывая глаза. Руки впились во влажный живот, нащупали пояс и кинжал.

— Напасть на меня! — Гнев застлал сознание. — Убейте их, — прохрипел царь.

— Они мертвы, — повторил Альберих громче.

— Вывесить на крепостной стене.

Телохранителя отстранила в сторону, появившаяся предсказательница, за которой ходила слава хорошей целительницы.

— Открой глаза, Германарих.

Царь медленно раскрыл мутные, испуганные глаза. В туманной дымке увидел над собой плавающее морщинистое лицо вельвы. Старуха улыбнулась беззубым ртом.

— Ты будешь жить, Германарих. Закрой глаза.

Целительница повернулась к Альбериху и явившемуся Икмору, скальд знал толк в травах и травяных настоях.

— Освободите зал от посторонних. Икмор, мне нужна теплая вода.

— Я принесу, — вызвался телохранитель.

— Очистить зал! — отдал приказ Икмор.