Мик Зандис - Ливонская ловушка [litres]

– Что?! – взбешенный Иоганн выхватил скрытый полой плаща длинный кинжал, похожий на короткий меч, и неловко взмахнул им. Кончик кинжала зацепил выпирающее брюшко хозяина келлера, и по его тунике поползло расширяющееся пятно крови. Посетители скудно освещенного погреба в предвкушении дальнейшего развития событий повскакивали с мест. Ближайшая пара бременских ремесленников, освобождая пространство, услужливо отодвинула тяжелую скамью, на которой только что сидели. Подмастерья нерешительно переглянулись и сделали шаг назад.

– Этот обманщик ранил меня! – закричал отступивший следом за ними хозяин. – Меня, вольного мастера Бремена! Стража! Эй, кто-нибудь, вызовите городскую стражу! Грета!

Маленькая и круглая, как плотно набитая торба, женщина выкатилась из задней комнаты и, всплеснув полными руками, кинулась к лестнице, ведущей из полуподвала на улицу. Бежать за помощью ей пришлось бы недолго – городская стража располагалась всего в нескольких шагах от келлера и с удовольствием откликалась на подобные вызовы. Грета уже ухватилась за дверную ручку, когда дверь распахнулась сама, и в ее проеме на фоне угасающего неба возник человек в темном, ниспадающем до пят плаще. Дверь открывалась внутрь, и Грета, отшатнувшись, едва не упала с верхней ступеньки, но новый посетитель, мгновенно оценив обстановку, ухватил ее железной хваткой за предплечье.

– У вас взволнованный вид, дочь моя. Я слышал крики. Что на сей раз случилось в вашем богоугодном заведении?

Его негромкий голос был отчетливо слышен в каждом уголке келлера. Роста человек в плаще был невысокого, телосложением не выделялся, а на его моложаво гладком, мало примечательном лице выделялись разве что пытливые, горящие фанатичным светом глаза. Но во всем его облике было нечто такое, что делало почти незаметным стоящего за его спиной огромного монаха с тяжелым, окованным металлом посохом в руках. Вошедший неторопливо оглядел зал и остановил взгляд на Иоганне, по-прежнему с пьяной неуклюжестью размахивающем кинжалом.

– Ваше высокопреосвященство! – опознав вошедшего, Грета молитвенно сложила на обширной груди ладони, склонила на миг голову и вновь встрепенулась, словно клокочущая в ней неуёмная сила вырвала едва сдерживающую ее до сих пор пробку и выплеснулась в ничем неостановимом потоке слов. – Это вы! Как хорошо, что вы снизошли до нас, как вовремя!

– Просто преосвященство, – мягко остановил ее пришедший. Не надо преувеличений. Тщеславие – большой грех для слуги Господня. Чем ты так взволнована?

– Ваше высоко… То есть ваше преосвященство, – поправилась женщина. – Это Божья воля привела вас к нам. Вы знаете, что мы самые законопослушные граждане Бремена и нашей церкви. И мы всегда с огромным уважением относимся ко всем нашим посетителям и никогда не просим лишнего. Мы понимаем, что кое-кто из наших гостей – исключительно по рассеянности – может прийти без денег и оставить в залог какую-нибудь вещицу. Мы верим людям! Но этот господин подсунул нам вместо оплаты медное кольцо под видом золотого! Он пил и развлекался с непотребными девицами, а потом отказался платить! И еще ранил кинжалом моего мужа, достопочтенного мастера Густава.

– Он сам нарвался на мой кинжал. Это только царапина. И этот достопочтенный посмел обвинить меня, потомка самого Генриха Саксонского! – истерично выкрикнул Иоганн. Хмель понемногу выходил из его буйной головы, но язык все еще с трудом выталкивал наружу нужные слова. – Я не знаю, о чем говорит эта женщина. Она сама могла подменить кольцо!

– Что?! Подменить? Я? Да кто в Бремене не знает, как вы обманули уважаемую фрау Фриду, когда…

– Стойте, дети мои, – остановил разгорающуюся перепалку голос клирика. – Уверен, мы вполне можем уладить эту ситуацию миром, как и подобает добрым христианам.

– Мы добрые христиане, уж поверьте…

Клирик поднял руку, и женщина склонила голову.

– Я знал отца этого несчастного юноши. Он из достойного семейства и сполна возместит вам ущерб. У тебя действительно глубокая рана?

Чтобы получше рассмотреть ранение, хозяин келлера приподнял край туники и освободил клапан панталон, открыв выпуклый, как у женщины на сносях, волосатый живот, свисающий над непропорционально тонкими ногами. Центр живота пересекала длинная царапина, из которой медленно сочилась кровь, оставляя на коже грязные разводы. Мастер Густав послюнил палец, осторожно провел им по царапине и только тогда понял, что выставляет на всеобщее обозрение свое непотребство. Да еще перед высокопоставленным священнослужителем! Поспешно опустив подол, он сконфуженно склонил голову.