Кирилл Богданович - Ставление города у Красного Яра

Пищали хлопали не переставая. Уж почти от дыму ничего видать не было. Федька опять бахнул, нацелившись, и опять попал.

— В сабли, казачки, в сабли, — донеслось до Федьки.

— А ну, хоробра дружина! — гикнул где-то невдалеке от Федьки десятник Роман Яковлев. Федька ухватился за рукоять сабли.

Раз — и Федька уже наверху засека. Афонька тут же, рядом, с копьем, а саблю в зубах зажал. Сощурился — куда ловчее прыгнуть. Да что там выглядывать. Прыгай!

— Вперед, казачки, бери их на саблю, православные!

— И-эх! — уставил Афонька копье в землю, оперся на него, оттолкнулся и прыгнул далеко вперед. Федька кубарем сверху — за ним.

— Уходят, уходят! — зычно кричал атаман Иван Кольцов. — А ну следом в угон, в угон! Секи их, секи, чтоб повадно не было государев острог зорить!

Федька рванулся. Он бежал легко. Вон того от своих отсечь. Напереймы ему. На наших казаков нагнать. Кто-то опередил Федьку. Схлестнулсь две сабли, искры высекли. Еще раз вверх взметнулись. Упредил вражий сын нашего. Ухватился казак левой рукой за посеченную правую, повалился на бок. А Федька уже тут. Сбил колпак с головы вражеской. А потом по этой голове — хлесть булатом. Упал мешком татарин и крикнуть не успел. А Федька уже дальше бежит. Где Афонька, где иные, черт-те чо, не поймешь ничо!

Малое время бой занял. Качинские татары, увидя, как многих их мужиков побили, вспять повернули — не могли они супротив огненного боя устоять. Сейчас не с руки их было догонять, и воевода повелел, чтобы все назад ворочались.

— Поранили наших двух — Никиту Долгого да Селиверстку, — рассказывал Афонька, когда после боя они встретились с Федькой у острога, куда было приказано всем казакам собираться.

— Зато мы многих качинских ратных мужиков побили.

— Да ить дурные они. И ведомо им, что огненный бой у нас, и опять же многолюдство, ан полезли.

— И ты бы полез, кабы к тебе на землю чужой кто пришел, — сказал подошедший Севостьянко Самсонов.

Рубаха на нем была порвана от ворота до пупа, голова тряпицей холщовой повязана.

— Полез бы, полез бы, — передразнил его Федька.

— Если бы то на земли наши, дедовы да отцовы пришли, как вот ляхи и свей на Москву находили. Батю мово тогда в смуту литовские люди убили, и я тогда в полк ко князю Лыкову ушел. Ходил с ним на свеев под Вологду и под Каргополь. А потом, во 125-м годе, гулящим делом за Камень ушел. А тут иная стать.

— А что иная стать? У них тоже земли отцов и дедов ихних, — подал голос Афонька.

— Ну нет, — горячился Федька. — Тут земли-то, чать, ничьи. Вот мы и пришли. А что тут татары живут, так и пусть себе живут. Воли же они, как мы, не имеют. Наши-то ни под каким иноземным князем или царем не сидят. А они, здешние-то, только от нас вольные пока. А своей воли, как мы, русские, не имеют, потому они завсегда киштыми каргизские и ясак им дают. А киргизы им чо хотят, то и чинят: баб и девок уводят, мужиков ихних побивают и за собой же уводят в ясыри. А нам велено к татарам, к качинским и иных земель людям с ласкою приходить, чтоб, стало быть, не гнать их, не жесточить и жить вместе. Мы добром и шли, и они обещали войной не ходить на нас, а вон пошли. Пошто так?

— А ты у них спроси.

Тут казаки, что собрались уже все, опричь дозорных, караульных и лазутчиков, зашумели и стали грудиться к одному месту.

— Чо там? — спросил Федька.

— Полоненников ведут.

Несколько казаков из сотни Ивана Кольцова вели четырех татар. Руки у полоненников были повязаны назад. С них уже поснимали весь доспех ратный — куяки и панцири, поотобрали саадаки [29] Саадак — прибор для стрельбы из лука: лук в чехле и колчан со стрелами. и сабли. Сами татары были побиты сильно и в изорванной одежде. Полоненные испуганно озирались, крутили по сторонам головами.

— Кто их в полон-то взял?

— Ивашко Наумов, десятник, с товарищами.

— Выкуп будет брать за них?

— Не ведаю. Сказывают, воевода велел к нему весть.

Тут собравшихся в круг казаков растолкал черный весь, ровно над костром прокопченный, казак Евсейка. Страшной. Зарос волосом до глаз. Леший, да и только.

— Сыть волчья! — дурным голосом крикнул он. — Побивать вас надобно — не в полон брать. Дружка мово Селиверстку с лука стрелили. В левый бок стрела вошла разбойная. Сгинет мужик, а у него в Тобольске баба осталась да дети малые.

Он подскочил к татарам. Те, не понимая, отчего казак шум поднял, на него таращились и назад пятились.