Владимир Стрельцов - Трупный синод

Майнфред отдал распоряжение седлать коней. Помимо Хатто, он взял с собой в дорогу одного своего оруженосца. Прикидывая, что в Милане он будет еще до обеда и окрыляя себя мыслями о возможных преференциях от переговоров, Майнфред не стал давать специальных распоряжений своему двору и городской префектуре относительно управления в его отсутствие.

В десять часов утра ворота Милана распахнулись и трое всадников выехали прочь. При этом уже Хатто умолял Майнфреда не спешить, ссылаясь на свою утомленность из-за голода и на то, что он плохо держится в седле.

— Прекрасный день, брат Хатто! Хвалю Господа, что он ниспослал вас мне!

— О, не стоит расточать такие любезности смиренному монаху. Напротив, это я должен вознести хвалу Господу и вам лично за вашу мудрость и сострадание.

— Скажите, брат Хатто, вы же были в войске Ратольда, сына нашего славного Арнульфа?

— Я очень польщен, сиятельный граф, что вы помните мою скромную персону.

— Ваш отряд, помнится, доставил мне немало хлопот из-за той египетской девки.

— Все так, великолепнейший граф, — пробормотал Хатто, опуская глаза вниз.

— Ну-ну, брат Хатто, ваша смиренность делает вам честь. Я вовсе не из-за того, чтобы смутить ваш дух, припомнил ту историю. Увы, она стоила жизни двум дорифорам 102 102 копьеносцам того войска.

— Да, стоила, — уже почти шепотом говорил Хатто

— Вероятно, в ваших глазах я совершил злодеяние, ведь я казнил двух слуг христианских. Но вот скажите, а что было мне еще сделать, чтобы усмирить ту позорную стычку? Порой я задумываюсь над тем, насколько прав я был в этой истории.

— Вы все сделали правильно, великий кир 103 103 Господин (визант.) , — Хатто еле говорил, каждое слово он исторгал из своей груди с огромными усилиями. Со стороны могло показаться, что монах слаб и печален, однако, на самом деле, Хатто, таким образом, пытался справиться со своими страстями. Все внутри него кипело, воспоминания терзали его сердце и наполняли ядовитой злобой.

— Кто были те люди, которых я казнил? Вы их знали?

Хатто покачнулся в седле, а затем начал медленно сползать. Майнфред и его оруженосец подскочили к нему.

— Что с вами, брат Хатто?

— Нет, нет….ничего…..благодарю вас за заботу,……великий кир,….я буду молиться за вас….

— Да что с вами?

— Вероятно …. обморок.

— Обморок, голодный обморок! — воскликнул граф — Ах, дорогой Хатто, наша миссия закончится неудачей, если один из нас упадет на полпути. Без вас я не могу безопасно появиться перед очами строгой герцогини. Вернемся же в город и подкрепим наши силы! По крайней мере, вы.

— Небеса будут благословлять вас!

— Очень на это надеюсь, брат Хатто. Хвала Господу, мы не уехали далеко и до сих пор в поле зрения крепости. Возвращаемся!

В течение следующего получаса путники вернулись в Милан, где страждущему Хатто был вскорости предоставлен добрый ломоть хлеба и кувшин слабого вина. Сам же Майнфред, помня слова Хатто, от еды наотрез отказался.

Как только Хатто подкрепился, маленькая делегация вновь вышла из Милана. Об опасном для Хатто разговоре граф уже больше не вспоминал. Всю дорогу он пытался сконструировать свой будущий разговор с Агельтрудой, прикидывая варианты возможного торга. Хорошо, что сей разговор не будет напоминать диалог победителя и побежденного, отнюдь, герцогиня сама инициировала эти переговоры, следовательно, Милан имеет право потребовать от нее определенных дивидендов. Но, так и быть, резюмировал Майнфред, город, в его лице, будет достаточно великодушен, учтет проблемы герцогини и не потребует лишнего.

Спустя час путники достигли цели. Все трое были препровождены к шатру, в котором находилась Агельтруда, камеринский граф Альберих и шестеро солдат. Заходя в шатер, Майнфред все еще пребывал во власти своих прогнозов относительно предстоящего разговора и гадал, с каким лицом и настроением встретит его хитрая и умная герцогиня, поэтому он на время потерял дар речи, когда та, подняв на него сверкнувшие сталью глаза, сказала коротко и твердо:

— Заковать его!

В мгновение ока по две пары крепких солдатских рук оказались на руках старого графа. С юным оруженосцем церемониться не стали — он пал от не знающего жалости меча Альбериха. Хатто поспешно выпрыгнул из шатра.

— Что это значит, герцогиня?! — придя в себя, возопил Майнфред, — вы меня пригласили на переговоры, дали гарантии моей безопасности и теперь надеваете кандалы? Где ваше слово?!