Владимир Стрельцов - Трупный синод

«Сегодня о нашей ночной поездке узнает префект и глава милиции. И сегодня же, а в лучшем случае завтра об этом узнает Стефан. Старый прохиндей, конечно, догадается обо всем, но у него нет повода нам воспрепятствовать. Впрочем, он может пуститься на поиски, и угрозами или пытками заставить этих простых людей рассказать все. Но выбор сделан. И никто не упрекнет нас в том, что мы бросили Его на произвол судьбы и безвестное гниение», — размышлял в эти минуты Иоанн.

Спустя час передвижения по дороге, обдуваемой пронзительным и зловонным ветром со стороны Понтинских болот, рыбаки попросили свернуть к реке. Священники достигли цели своей поездки в момент, когда робко и вежливо на склонах римских холмов появились первые предвестники утра.

На берегу реки, у лежавшего на земле мешка с зашитым в него телом хлопотали трое подростков и две женщины, очевидно, сыновья и жены рыбаков. При появлении высоких гостей они с почтением склонились, души их испытывали сладостную истому от предвкушения щедрой награды за их старания.

— Необходимо убедиться, что это действительно он, — сказал Иоанн, подойдя к мешку.

Рыбаки услужливо раздвинули разрезанную ткань. Священники склонились к мертвецу, с трудом сдерживая страх и отвращение.

Как ни попортило гниение лицо покойного, как ни пострадало оно от вчерашних экзекуций своего мстительного преемника, священники с болью в сердце узнали черты своего друга и учителя. Тяжело вздохнув, они опустились на колени, читая молитву. Простолюдины последовали их примеру.

После молитв, Романо Марин достал свиток ткани и развернул. На ткани лежали два обрубленных пальца. Он хотел положить их рядом с телом, но его остановил Теодор:

— Оставьте, брат. Они нам еще пригодятся. Уверяю вас, Он был бы не против.

Роман удивленно пожал плечами, но замысел своего соратника уточнять не стал. Между тем, Иоанн подошел к нетерпеливо переминавшимся с ноги на ногу рыбакам.

— Я вас прошу поместить тело в саркофаг деревянный, а лучше каменный, и спрятать покойника в надежном месте. Это приказ святой кафолической церкви, его вам отдают пресвитеры Роман, Теодор и Иоанн. Вы сможете исполнить приказ и сделать такой саркофаг? — взглянув строго на людей, произнес Иоанн.

— Исполним, ваше… ваши высокопреподобия. Но каменотес возьмет за работу очень дорого, с деревянным же проблем не возникнет.

— Место захоронения должно остаться тайной, которую вы обязаны хранить под угрозой отлучения от Церкви Христа, пока эту обязанность не сниму с вас я или не снимут мои соратники.

— Исполним ваши высокопреподобия!

— Есть, где спрятать саркофаг?

— Вы можете сами увидеть это место, ваша святость. На том берегу реки, если приглядеться, имеется небольшая пещерка, там мы храним свои рыболовные снасти. Об этой пещере не знает никто, кроме наших семей, иначе эти снасти у нас давно бы утащили. Не сомневайтесь, покойник там будет в целости и сохранности до проявления вашей воли, — ответил, по всей видимости, глава этой небольшой рыбацкой артели.

— Мы будем молиться за вас, люди. А в качестве нашей личной благодарности и за ваши предстоящие хлопоты прошу принять двадцать золотых солидов. Еще столько же вы получите от меня или моих друзей по окончании миссии.

Приглушенный вопль восторга против воли вырвался из груди смиренных рыбаков. Сорок солидов! Да это целое состояние, позволяющее купить или построить отличную лодку, на которой можно будет за промыслом выходить в море! Будущее рыбаков засияло всеми цветами радуги, ближайшую же таверну сегодня вечером неминуемо ждал хороший доход.

Рассчитавшись с рыбаками, Иоанн подошел к своим друзьям, продолжавшим стоять у трупа папы Формоза. По лицу Романо Марина текли слезы. Теодор с ненавистью глядел туда, где с ленивой неохотой просыпался Рим, нервно сжимал кулаки и зло шептал:

— Ты за это заплатишь. Ты дорого за это заплатишь!

===============================================

Как и предполагал Иоанн, о ночной поездке трех служителей церкви по Остийской дороге, в середине дня было доложено главе римской милиции Теофилакту. Тот, после довольно долгого мозгового штурма, устроенного самому себе, решил оставить эту новость без дальнейшего разглашения.

Три январских дня 897 года стали, быть может, самыми позорными и жалкими страницами в более чем двухтысячелетней истории мирового христианства. За двадцать столетий Церковь Христа видела многое и прошла через самые разнообразные испытания и искушения, не всегда достойно выдерживая их. Но даже на фоне костров инквизиции и потворства коронованным тиранам и фашистским режимам двадцатого века, Трупный синод особо выделяется своим дремучим варварством и невежеством, которое трудно объяснить или тем более списать на необходимость борьбы за свои принципы или же на вынужденные политические обстоятельства. Ни одно деяние Церкви не нанесло такого урона ее авторитету и не повергло на долгие годы в кризис, как этот совершенно идиотский суд над мертвецом. Абсурдность и преступность происходящего была очевидна даже грубой, невежественной черни и кара небесная, обрушившая своды Латерана, яснее ясного подтвердила их, пусть даже инстинктивные, умозаключения.