Владимир Стрельцов - Трупный синод

Особо отметим, что рост национального сознания тормозила феодальная элита Апеннин, пришедшая сюда из чужедальних земель, не отождествлявшая еще себя с местным населением, и копировавшая образ идеального государства, каковым на тот момент всем представлялась Византийская империя. Лишь римская церковь, последний оплот латинизма, осмеливалась в те века спорить с Константинополем о религиозных доктринах и, в первую очередь, о своем главенстве в церковной иерархии, общими с восточными патриархами усилиями закладывая взрывчатку под монолитный фундамент европейского христианства и готовя очень скорый его раскол.

Что же касается простонародья, то его слабый голос, зажатый между тисками церковных догматов и людоедских нравов их светских владык, к концу девятого века был едва слышен чуткому уху. Формирование любой нации начинается со становления и распространения своего языка и, глядя на тогдашнюю Италию, приходилось признать, что процесс этот только-только запускался. Дорогу осилит идущий — и пусть в общении со своими хозяевами плебс по-прежнему нехотя использовал греческие и латинские термины, итальянский народный язык все смелее пробивал себе дорогу, тесня традиционную латынь так, что на улицах городов и торговых площадях простонародье все чаще ленилось добавлять к своим словам громоздкие латинские окончания.

Но вернемся к Фароальду и его людям. Получив известие о том, что Беренгарий Фриульский развернул свое войско и отходит от Рима, Фароальд еще раз убедился в ненадежности итальянских союзников и понял, что окончательно оказался в западне. Ни секунды не доверяя всем обольстительным речам, которыми его осыпали представители светской и церковной власти Рима, он усилил охрану города, причем проинструктировал Ратольда и солдат о возможных провокациях и договорился с Ратольдом, что, в случае тревоги, последний незамедлительно перейдет со своим корпусом ближе к Фароальду, на Марсово поле. Отсюда они смогут диктовать свои условия Риму. Соединиться же заблаговременно не позволяли проклятые обязательства германского гарнизона по охране города.

Эти обязательства были той ахиллесовой пятой Фароальда, которой и решила воспользоваться сполетская партия. Очень скоро главной темой встреч во дворце герцога Сполето или же в доме Теофилактов стала тема избавления Рима от Фароальда. Тон, как обычно, задавала неутомимая Агельтруда, для которой Фароальд на время стал врагом номер один, далее тему вальяжно развивал Адальберт, обещая спонсирование всех действий сполетцев и, наконец, техническая сторона дела так или иначе приходила к римскому патрициату, среди которого Теофилакты теперь были полноправными участниками. В разговорах непременно участвовал епископ Сергий, персоной своей представляя интересы понтифика, который, в силу своего сана и для поддержания видимой лояльности к германцам, формально отстранился от решения столь щекотливого вопроса, но, безусловно, был посвящен во все детали встреч и своевременно вносил свои корректировки.

На очередной такой встрече, состоявшейся жарким июльским вечером во дворце Агельтруды, Теофилакт рапортовал:

— На сегодня можно с уверенностью сказать, что милиция Рима полностью верна интересам Италии и императора, представляет собой хорошо обученный корпус численностью пятьсот человек. На какие силы Рим может рассчитывать со стороны сполетцев?

— Три тысячи человек под началом моих сыновей Ламберта и Гвидо, — ответила герцогиня.

— Ваше Высочество, этого явно недостаточно, чтобы вытеснить Фароальда. Ранее мы полагали, Сполето выставит вдвое больше.

— Что поделать, мессер Теофилакт, нам стало известно о мятеже Майнфреда Миланского, который единственный в Италии принял руку Арнульфа, несмотря на то, что его сын с младенчества воспитывался вместе с моим Ламбертом. Мы блокировали графа в Милане, чтобы он не мог соединиться с армией Арнульфа. В противном случае, даже болезнь каринтийца не стала бы препятствием для похода германцев на Рим. Но фортуна переменчива, всем, наверное, понятно, что мы не можем долго ждать. Фароальд должен быть уничтожен, — герцогиня закончила свою речь в стиле Катона 61 61 Катон Старший (234—149 до н.э.) -древнеримский политик, сенатор Рима , вдохновителя последнего похода на Карфаген.

— Прямая атака на Рим была бы безумием. В свое время двести тысяч готов Витигеса не смогли одолеть семитысячный гарнизон Велизария. На долгую осаду у нас также нет ни сил, ни средств, — слова Адальберта про отсутствие средств вызвали тяжелый вздох собравшихся. Основной спонсор недвусмысленно, что было для него делом редким, высказал отсутствие намерения продолжать сорить деньгами, не имея видимого результата.