Владимир Стрельцов - Трупный синод

Спустя полгода пренебрежительное мнение Фароальда о римлянах, как воинах, не изменилось. Но в Риме, помимо них, оставались еще и солдаты византийского двора, который никак не мог смириться с неизбежным и по сию пору считал город своим владением. Греки также имели право держать в Риме небольшой гарнизон, входивший в состав местной милиции. Причем после смерти Бонифация число греков в милиции начало заметно увеличиваться и вот это уже не могло не тревожить Фароальда. Греки были вооружены не хуже его людей и столь же искусно вели себя в бою, коварство их не знало границ, но слово их, пусть и записанное на пергаменте, весило не больше самого пергамента, и Фароальд это прекрасно знал. Поэтому его очень насторожили новые люди появившиеся в Риме, и, прежде всего, обращал на себя внимание Теофилакт, обладавший заметной деловой и воинской хваткой, да и его жена, эта новая Медуза Горгона, успела при встрече вселить в Фароальда не похотливые мечты, как у многих, а безотчетную тревогу. Фароальд весьма досадовал на Ратольда, который, напротив, очень быстро сдружился с греками и время от времени получал от них щедрые дары. В числе таких презентов была, в частности, очень юная египтянка-рабыня, с которой Ратольд начал проводить непозволительно долгое время. Все напоминания Фароальда о возможно данайском 60 60 Данайцами назывались греки, осаждавшие Трою. Их «подарком» осажденным стал знаменитый деревянный (троянский) конь, с помощью которого город был взят. характере подносимых даров, его молодым господином услышаны не были. Принц поверил словам рвущегося к апостольскому престолу Стефана, мантрам тосканского Адальберта и хитрых Теофилактов о том, что права Арнульфа новый папа подвергать оспариванию не будет. В итоге выбор папы был отдан на откуп сполетцам, хотя сын Арнульфа был единственным, кто, наверное, мог бы этому помешать.

Досадовал Фароальд и на своего господина Арнульфа, так внезапно спасовавшего перед болезнью и лишившего его поддержки армией, деньгами или хотя бы четкими приказами. Приказ был один — оставаться в Риме, покуда к хозяину не вернутся силы и он не явится самолично для наказания предателей. Уйти из Рима не представлялось возможным, ибо после воцарения Стефана и ухода германского гарнизона из города следующим шагом могло быть аннулирование императорской коронации Арнульфа и, стало быть, все усилия германцев последнего десятилетия в этом случае пошли бы прахом. Было бы не самым плохим вариантом для германского гарнизона, если бы Арнульф отдал Богу душу — в этом случае, обладая отличным войском, Фароальд мог бы заставить римского епископа признать императором Ратольда, — старый вояка грешным делом подумывал и о таком варианте и, главное, не находил его неисполнимым. Однако, обстоятельства сложились так, что Фароальду оставалось только плыть по течению событий в надежде, что это течение все-таки вынесет его на какой-то берег. А до той поры зорко следить за действиями недругов.

Ну а недруги шаг за шагом прибирали к рукам Рим. Стефан, взойдя на папский престол и подтверждая по традиции полномочия правителей Италии, в пику своему предшественнику, ни словом не обмолвился об императорских притязаниях Ламберта и Арнульфа, как будто их обоих не существовало. Хитрый ход, вполне в византийском духе. А вот наивного Петрония, главу римской милиции и зятя префекта Григория, сполетцы даже не удосужились потомить с подтверждением должности, а сразу как ни в чем не бывало сменили его на Теофилакта. Так последний закрепился, наконец, в Риме и его семья начала свое фантастическое восхождение к вершинам власти.

Теофилакт, получив вожделенную должность, для начала задался целью постепенно заместить в городской милиции римлян греками. В наше время сей процесс грозил бы перерасти в серьезный конфликт, но в те времена он был принят достаточно спокойно. Несмотря на многочисленные волны готских, лангобардских, франкских завоеваний последних пяти веков, влияние византийского наследия в конце девятого — начале десятого века в Италии оставалось весомым, а на юге полуострова бесспорно доминирующим. Италия и сама Византия неохотно свыкались с мыслью, что города Апеннин более не являются территориями бывшей Римской империи. Это находило отражение как в структурах государственной и муниципальной власти, где номенклатура должностей и титулов управителей практически полностью соответствовала византийской, так и в обиходе, нравах и традициях местного населения. Имена Василий, Игнатий, Ирина и Евдокия встречались в Риме много чаще, чем Антоний, Максим и Марк, а при обращении слуги к господину своему слово «синьор» звучало еще крайне редко, заметно уступая греческому «кир».