Николай Лугинов - По велению Чингисхана

«Вверяем свои судьбы в Божьи руки… Падут многие из многих, и из немногих – немногие. Если участь наша будет горька, то хоть немало врагов своих положим себе под головы перед небесною дальней дорогой. Я сказал», – решил Тэмучин.

Перед Джамухой был выставлен Джэлмэ, против Кучулука – Най, и дано им было под начало по одному мэгэну. Один мэгэн – это немало, если четко поставлена цель: не сближаться с врагом настолько, чтобы высветить свое истинное число, а грозить издалека, дразнить и наблюдать за маневрами неприятеля. Если тот снимется с места, намереваясь идти на помощь Тайан-хану, то предстоит дать неприятелю коридор, чтобы внезапно наброситься на него сзади и, насаждая панику, остановить его.

Кое-кто воспротивился решению Тэмучина оставить основное войско под командование своего брата Архай Хасара, а самому взять четыре отборных мэгэна, добавив к ним урутов и мангутов, чтобы выступить в авангарде. Однако Тэмучин не дал уговорить себя, понимая, что его присутствие на переднем крае наступления поднимет боевой дух нукеров.

Вечером после сытной горячей трапезы воины рано легли спать, чтобы подняться задолго до восхода солнца. Опять их ноздри уловили ароматы мяса, а глаза увидели дымы над походными котлами. Они неспешно поели пищи особого приготовления, когда небо едва начало светлеть. Сели на оседланных коней и, вмиг смяв тройное кольцо охранного войска найманов, нахлынули на спящую главную ставку. Исполняя приказ Тэмучина, они избегали прямой схватки, разделившись на два крыла. Двигаясь направо и налево, они отсекли часть многочисленного табуна и черного войска, погнали плененных к своему стану.

Переполох и сумятица царили среди найманов, стоял невообразимый шум: скулили собаки, ржали кони, визжали раненые, лязгал металл и свистели стрелы. Воины найманов в спешном порядке перестроились и встали, наконец, несколькими плотными рядами. В свете восходящего солнца сверкали их боевые щиты, видна была щетина копий. Как огромный дракон, сверкало чешуей доспехов невиданно многочисленное войско на пологом склоне подножия Нахы-Хая.

Монголы остановились поодаль.

Быстрыми, накатывающими одна на другую волнами два-три сюняя стремительно подскакивали к найманам на расстояние пущенной стрелы, каждый нукер выпускал по десять стрел и мчался обратно, уступая место соратникам. Убойная сила тяжелых стрел была чудовищной: каждая вторая стрела пробивала щит, находила живую плоть и вонзалась в горячее человеческое нутро.

Издалека можно было видеть, как плотные ряды найманов постепенно пришли в беспорядочное движение, напоминающее муравейник в ожидании дождя. И в этот миг с левой стороны Нахы-Хая, по оврагу сверху вниз ринулось лавиной конное войско найманов численностью около тумэна. Джэбэ с Хубулаем тут же отскочили влево, а Мухулай и Сюйкэ – вправо, и в найманов, мчащихся прямо, с обеих сторон полетели копья, но, словно не замечая потерь, лавина всадников летела вперед, яря себя боевыми криками.

Теперь уже настала очередь урутов и мангутов встретить и погасить вражескую ярость ливнем своих стрел. А когда найманы стали входить с ними во фронтальное соприкосновение, они повторили маневр сородичей и расступились. Но для встречи с отборным войском монголов Сюбетея нападающим пришлось с большими потерями пробиваться сквозь плотную завесу из стрел, сквозь стену копий: раненые и убитые устлали весь их путь. Охваченные ужасом, найманы крутились в кольце врагов, теряя способность подчиняться приказам, уходя от единой воли командующих. Одна группа прорвала кольцо перед мэгэном Сюйкэ и ускакала к своим. Остальные уцелевшие бросали наземь луки, колчаны, ремни и шапки в знак сдачи на милость победивших.

Делали свое роковое дело и луки-ангабылы, тетиву которых натягивали несколько человек, чтобы разить атакующих огромными тяжелыми стрелами. Четыре передовых мэгэна, вооруженные ими, находились на безопасном от пешего войска расстоянии. Они беспрерывно разили войско найманов, пока оно не хлынуло вниз, давя на своем пути арьергард, мешаясь среди конных, неся на своих плечах преследователей, сдаваясь и подчиняясь силе неведомой и тяжкой.

К началу второй половины дня найманы были рассеяны и разрозненно бежали навстречу своему позору. От восхода солнца – на закат.