Николай Лугинов - По велению Чингисхана

– Друзья, соратники… Я вынужден сообщить вам о страшной беде, о горе, постигшем нас, весть о котором только что прибыла с запада, – начал он охрипшим голосом, единственным горящим глазом оглядывая всех, привычно выстроившихся в ровные ряды. – Наш Джучи… Мы не сумели удержать дорогого для всех нас человека… И теперь Джучи нет с нами… Он ушел от нас небесной дорогой – к Тэнгри…

Страшно было видеть, как горестно плакали эти суровые, порой жестокие даже люди, столько испытаний и горя видевшие на своем веку, столько смертей. Хан шагнул вперед, намереваясь сказать что-то очень важное, земля закачалась под его ногами, и хотя его вовремя поддержали, но так и не смог он вымолвить ни слова…

«Что значит – «теперь нет»?.. Как это Джучи может не быть? Если он был, то обязательно должен где-то остаться! Он есть, он непременно где-то существует, только глаза наши его не видят, полуслепые. Он только перешел в невидимую, для нас неведомую сторону. А мы начисто отрицаем все, что невидимо нашему зрению, говорим, что этого нет… да мало ли чего мы не видим! И в этом тоже выражается ограниченность несчастной человеческой натуры. Мы судим о мире лишь в пределах наших грубых чувств, ограничиваясь полем собственного зрения – и попробуй расскажи слепому от рождения, что такое утренняя заря, весенняя степь в тюльпанах, улыбка твоего сына-младенца… попробуй докажи нам, что мы слепы. Да, не все видимо, не все открыто нам. Потому и ошибаемся куда чаще, чем поступаем и думаем верно, а свои предположения и домыслы принимаем за будто бы существующее, реальное, неправильно толкуем даже простейшие обстоятельства… Нет, хоть сколько-нибудь умный человек не должен принимать слишком однозначные решения, всегда надо оставлять некий запас для непредвиденного развития событий, хотя бы по наитию предполагать о существовании многого невидимого вокруг нас, тоже влияющего на ход всех дел в мире…»

Как много передумал он за эту бессонную ночь, глядя в дымоход на горящие где-то в бездонной глубине небес звезды.

Много прошло времени с той начальной поры! И сколько дорогих, родных ему людей навсегда ушли в тот звездный мир – и мать с отцом, и старик Усун, и Джамуха, Боорчу, Мухулай… А теперь и Джучи вступил в их родной невидимый круг и, может, празднует встречу с ними… Самые близкие ему, самые выдающиеся из людей собрались там, и не пора ли и ему к ним?..

Он забылся ненадолго – и, как не раз уже было в последнее время, проснулся, вскинулся: опять оттуда, из-за далеких звезд кто-то немигающими, до дрожи родными пронзительно синими глазами глядел на него… Или это сам он видел себя – оттуда, с невообразимой вышины?..

– Нет, так дело не пойдет… – пробормотал он и с трудом поднялся, стал одеваться. Услышав это, турхаты, сидевшие возле входа, тоже вскочили, один из них раздул огонь в очаге.

Кромешную темноту за дверью сурта прокалывали только ярко горевшие на небе звезды. Хан вдыхал прохладный воздух с жадностью путника, припавшего губами к живительному источнику в пустыне. И сердце, тревожно бившееся в груди, немного успокоилось. Теперь он вспомнил, что в полудреме слышал голос матери:

– Если б не собрался, то так и сидел бы на прежнем месте…

Что бы это значило?.. Конечно же, если не браться за дело, не стараться что-то сделать, все так и останется на своем месте, неисполненным. И сколько же пришлось мотаться по свету на своем веку, за какие только дела не браться! И кто сейчас скажет, что пошло на пользу в достижении главной цели, а что оказалось напрасным? Нет, ничего напрасным не было, даже и неудачи доставляли столь необходимый опыт, учили. Постоянно боролись не только с многочисленными врагами, но и с пространством, которое требовалось одолеть, и со временем, чтобы успеть, не упустить тот единственный, приносящий или спасение, или победу момент… И вот теперь, когда все уже позади, порой просто диву даешься, вспоминая, как это нам удавалось выходить живыми из таких передряг, когда конец казался совершенно очевиден и неминуем… Уму непостижимо, как выбирались – будучи на самой грани, на волосок от гибели!..