Николай Лугинов - По велению Чингисхана

– Мальчик-то наш вырос уже, возмужал, а мы до сих пор ни разу еще не возлагали на него хоть сколько-нибудь серьезной обязанности, не давали ответственного задания…

– Вот как?!. – не без ехидства воскликнул отец. – А ты сам подумай, почему? Или заданий, поручений не хватает, или я забыл о его существовании, потому и не отправляю его в серьезный поход?.. Вот сейчас опять взбунтовались туматы. И если я отправлю к ним Чагатая, то сколько, по-твоему, лет мы будем потом расхлебывать последствия их усмирения? Как ты думаешь?..

– Но мы же никогда ничего ему не доверяли… Может, остепенится, будет сдерживать себя, если возглавит такой поход?

– Глупость не сдержишь. Человеку, не способному обуздать собственный нрав, не может быть никакого доверия.

– Если он один возглавит войско, ему придется быть всегда начеку, так что будет вынужден и норов свой запрятать, зажать. Можно и советников стоящих ему придать… Мы слишком довлеем над ним, до такого возраста не даем никакой почти самостоятельности. А слишком короткая узда и бесконечные запреты лишь подстегивают его строптивый характер, заставляют упрямиться…

– На первое время, надеемся, поможет и эта наука, будет хоть немного сдерживаться. Но характер-то несносный куда денешь?! Все равно истинный его нрав будет проявляться – и причем в самые неподходящие моменты! – ответил отец тоном, не терпящим возражений. Ему было жалко смотреть на огорченное лицо сына, но был непреклонен, поскольку много раз думал об этом. – Нельзя укреплять самомнение такого неуправляемого человека, давать ему ложные надежды под предлогом жалости, сочувствия. Даже я, отец, не могу сказать, чем все закончится, если он со своим характером получит власть… Так что за Чагатая даже не проси.

– Вот ведь беда-то… – проговорил тихо, почти шепотом Джучи и собрался что-то еще добавить, но замолчал, крайне огорченный, и отвернулся.

– Поверь, мне, как отцу, тоже очень жалко Чагатая. Жалко и досадно… Но тревога за судьбы множества людей, за будущее всего народа нашего в десять раз сильнее и подавляет мою родительскую жалость. Запомни и ты это на будущее. Бог вручил нам в руки столько народов не для того, чтоб мы распоряжались ими, как стадом баранов, руководствуясь лишь собственными прихотями, а для того, чтоб мы защищали их, устраивали их достойную жизнь. Для этого надо прежде всего себя усмирить, свой нрав и норов. Только после этого, принесения себя в жертву ради других, сможешь стать истинным Правителем.

– Но каково и ему знать, и людям видеть, что из всех нас лишь он один постоянно отодвигается в сторону, что ему ничего не доверяется? А нас и так мало… – печально сказал Джучи.

– Ну, хорошо… Я что-нибудь придумаю, найду для него дело…

И после этого разговора Чагатай был назначен главным толкователем Джасака, который после тщательного разбора и обсуждения вместе с Элий-Чусаем был окончательно утвержден Курултаем. Многое было высказано и услышано в пользу и правильности, и ошибочности этого назначения за прошедшие пять-шесть лет, но возникшая было напряженность в отношении Чагатая сразу же пошла на убыль. Хотя он и там натворил делов. Казнил по явному оговору одного выдающегося полководца – Курбана.

И вот самый вроде бы непроницаемый для всяких чувств, кроме самолюбия и нетерпимости, и холодный человек на самом деле оказался самым ранимым… Горе Чагатая, острейше переживавшего смерть брата, поразило всех. Несколько дней он был не в состоянии даже выйти из сурта, а когда все же появился по необходимости на людях, то его стало не узнать: похудел, будто постарел даже, глаза ввалились… Братья были и есть у него, но единственным другом во всем огромном Иле был у него Джучи – был… Но это он осознал, когда брата не стало.

Хан не решился послать его в таком состоянии в Ставку Джучи, и потому туда вместе со старыми тойонами отправился с особым делом Угэдэй. Он взял с собой отобранных людей, которые должны были помогать Батыю до тех пор, пока тот не почувствует себя уверенно на месте своего отца. Начальником Батыевых войск назначили Сюбетея. Мальчик еще слишком юн, а потому надо было вовремя отодвинуть в сторону тех, кто оспаривал первенство в его свите, отвлечь их на другие дела и заменить людьми, не имеющими никакого отношения к прежним порядкам, заново устраивать всю систему власти в улусе.

Весть о смерти Джучи поразила и взволновала всех до глубины души. Великих тойонов созвали в Ставку, чтоб сообщить горестную весть, и поручено это было Сюбетею: