Стелла Странник - Прощай, Ариана Ваэджа! [СИ]

— Боже! — прошептал Арбенин. — Вот так чудеса!

— Фантастика! — пробасил Сибирцев.

И в этот момент Сиротин, с таким же интересом наблюдавший за происходящим, вдруг воскликнул:

— Я знаю, это — сталагмиты! В пещере их было очень много!

— В пещере? — переспросил его Арбенин. — А что там ты еще видел?

— Много чего… — загадочно произнес тот, — например, розовую деву… мы тогда отдыхали в большом зале…

— Очень хорошо, молодец! — поддержал его Иван. — А ты откуда приехал?

— Как это — откуда? — искренне удивился тот. — Как и все — из Санкт-Петербурга!

Арбенин с Сибирцевым рассмеялись и пожали друг другу руку.

— А мне? — протянул свою мальчишескую ладонь Богдан.

И они зажали ее с двух сторон, да, видно, так крепко, что он весело заверещал:

— Раздавите же, ироды!

После чего уже гремел смех всех троих.

Путники подошли к холму поближе и увидели, что вход в пещеру так сильно зарос растительностью, что не вызывало сомнения: здесь не ступала нога человека с доисторических времен. Получается, что и старик с колесом тоже не проходил? Но тогда куда он провалился?

Можно ли дотрагиваться до этого чуда? Об этом тогда никто не задумывался. И Николай потянулся рукой к природной зеленой занавеси, чтобы немного раздвинуть вход в пещеру и посмотреть, что там внутри. В этот момент из глубины земли послышался мерный гул. Он начал нарастать, пока не перешел в оглушительный грохот. Казалось, будто ударили в каменные барабаны хозяева гор — суровые великаны, не привыкшие к человеческому сообществу.

Как и вчера, в День Перуна, небо начало темнеть, закрывая солнце черными пуховыми подушками. Однако, грозой и не пахло. Никакого намека на дождь, даже — моросящий! Никаких зловещих молний! И вдруг это небо враз исчезло, как исчезают бутафорские предметы под черным колпаком фокусника! И кто же это руководит театральным зрелищем? Кто проявляет изобретательность и виртуозность? Кто же положит потом натренированную руку на цилиндр с его содержимым, продляя время кромешной тьмы до бесконечности?

В полной темноте Арбенину показалось, что его голову сдавили каменные тиски. Тогда почему не исчезают мысли? Почему они продолжают бежать, причем, все быстрее и быстрее? Из этого калейдоскопа размышлений сознание не может выбрать самое важное, не может на чем-то одном сконцентрироваться. И только бальмонтовские строки бьют молоточками:

И вдруг — как хлопок разорвавшегося воздушного шара, полная тишина…

Мертвая… Гробовая…

Ирийских [11] Ирийские (от слова «ирий» — «рай») горы — Уральские горы. гор достигли не меньше двухсот колесниц. И это — только в первый день! Те, кто ослабли в дороге и немного отстали, пришли сюда через одну и даже через две ночи. Люди взирали с высоты на благолепие окрестностей и не могли нарадоваться. Как давно они не видели пышных крон вековых деревьев, поддерживающих небесный свод! Как давно не дышали ароматом лугов, затянутых в темно-зеленый бархат! Лугов, по которым разбросала рукодельница-природа ярко-красные маки, белоснежные ромашки и солнечные одуванчики!

— Яролика! Идем ко мне! — Арий нежно обнял ее и увлек за собой вниз, на внутренний склон горы. — Здесь нет никого!

— О! Арий! Опять за свое… — последние слова она уже произнесла в его объятьях.

— Смотри, смотри! — он слегка оттолкнул ее, всматриваясь вдаль. — Вон там что-то вроде расщелины… И заросли кустов… Посмотрим?

Арий говорил так зажигательно! И взгляд суженого, нетерпеливый и в то же время — просительный, скользил по ее лицу, обдавая волной желаний, пока не остановился на алых губках, по-девичьи припухших.