Стелла Странник - Прощай, Ариана Ваэджа! [СИ]

— Николай! — первым завел разговор Сибирцев. — Мы ведь теперь как кровные братья… потому больше не о себе переживаю, а о тебе! А ты не думал, кто мог украсть камень и подбросить тебе?

— Нет! Не до того было, чтобы об этом размышлять! Думал о Богдане… о тебе… о Вере… о стариках Степаныче и Ефросинье…

— А если это сам Кондратьев? — Сибирцев даже приостановился, опершись на палочку.

— Нет… навряд ли будет он этим заниматься!

— А кто тогда?

— Не знаю.

— Послушай, Николай, нас уже три недели как потеряли! Столько версий могли придумать! А если тебя решит он обвинить в воровстве?

— Мне кажется, до этого дело не дойдет…

— Как знать… — Сибирцев потрогал переносицу — надо же, очков давно уж нет, а привычка осталась. — Я ведь таких людей тоже встречал. Как сейчас помню — Скорожитовский меня тогда еще, в студенческие годы, бросил одного в тайге. А сейчас… думаешь, его угрызения совести мучают? Нет! Навряд ли изменился… Слушай, Николай, а если это он подбросил тебе камень?

— А причина? Мы ведь с ним нигде не конфликтовали.

— Тогда… может, он из зависти? Что-то я опасаюсь возвращаться в университет… за тебя опасаюсь! Надо бы какую разведку сделать.

— А как? — Арбенин внимательно посмотрел в глаза Сибирцева.

— Давай подумаем. И не будем спешить.

Они подошли к избе деда Тимофея, у которого ночевали в прошлый раз, когда приехали в Ныроб. А что делать, если других таких приятных знакомых пока не было. Ах, хороша была у него голубика из лукошка! Может, и сейчас хоть чайку попить можно. А провиант — он, хоть и небогатый, пока есть.

Дед копошился в сарае, что-то там перекладывал. Как не заметить троих путников, когда в глухом проулке обычно безлюдно? Вскинул голову, всмотрелся в даль, а потом и помахал рукой. Признал, значит, и не прочь побщаться.

— О! Вернулись? А я уж думал, давно в своем Петербурге! — в его голосе чувствовалась искренняя радость. Любил он общение, особенно — с приезжими. Потому и останавливались у него всякие путешественники. Местный чичероне, по-другому и не скажешь!

— Доброго здравия, дед Тимофей! Как видишь, явились… — Арбенин старался держаться раскованно, хотя это давалось и не совсем просто после откровений Сибирцева о Скорожитовском. Да, в тех словах действительно был смысл. Вот как только проверить?

— Ну-ну! Заходите в хату! Вы как? На ночевку?

— Нет, немного бы передохнуть да надо ехать в Чердынь…

— А кто ж после полудня в дорогу отправляется? Эт с утра надо! Да и на чем? Транспорту-то нет! Ладно, вы заходите, а там поговорим…

Они перешагнули порог его деревянного сруба и погрузились в тишину и прохладу. Расположились на лавке перед столом и начали выкладывать съестное.

— Дед, нам бы кипяточку! Травку заварим, у меня есть вот от Архипа Пантелеевича… сушеная ромашка и мята, и еще — ягоды какие-то… — Сибирцев достал из вещмешка несколько свертков. — Кажется, промокли немного… да ладно уж, все равно кипятком замачивать…

— Как скажешь, родимый! — живо откликнулся дед Тимофей.

Вскоре по избе пошел луговой аромат. Хозяин поставил перед каждым по алюминиевой кружке божественного напитка. Арбенин с наслаждением вдыхал его. Там-то, дома, не всегда до трав руки доходят… Все уже готовые чаи…

— Так как же нам двинуться сегодня в Чердынь? — заново спросил он деда, ожидая, когда травы настоятся.

— Ума не приложу! — ответил тот. — Только завтра… Или… вот что… Васька Донцов едет до Анисимовского. А оттуда в Чердынь — бегом добежать за часок, а то и меньше, если напрямки… Засветло-то и успеете! Сестра у него там замуж выходит, кое-что нужно пособить. Вот он седни поедет, а спозаранку уж свеженький как огурчик…

— Ладно, о Ваське все понятно! — перебил его в нетерпении Арбенин. — А как узнать-то: возьмет или нет?

— Если подвода не перегружена — то возьмет… Да я сбегаю, спрошу, тут через два дома…

Не позже чем через полчаса все трое расположились на новой широкой телеге — знать, Донцовы жили в достатке, и коняга двинул из Ныроба на юг.

После дождя стояла свежесть. Солнце светило ласково — гром-батюшка осадил его надменность. Расправили плечи — зеленые ветви — деревья, умытые листья блестели как шелковые, а цветы вдоль дороги, обычно покрытые пылью, весело махали чистыми головками. Нет, все-таки здорово, что прошел такой ливень!

Арбенин смотрел по сторонам, наслаждаясь девственностью природы. Все! В эти места он больше никогда не приедет! Ни за какие пряники! И все же… на душе оставалось чувство неудовлетворенности. Как будто нужно было еще сделать здесь что-то! Но что?