Микаел Шатирян - Генерал, рожденный революцией [Повесть об Александре Мясникове (Мясникяне)]

Евгеньев молча кивнул.

— И тем навлекли на себя недовольство?

— Да еще в какой форме! — ответил Евгеньев, насупив брови. — Меня пригласил к себе начальник школы и, постукивая костяшками пальцев по списку, который я ему представил, произнес: «А вы, оказывается, лишены дворянской чести, поручик... Посмотрите только, какие фамилии вы хладнокровно начертали собственноручно на этой бумажке — цвет русского дворянства! Вы предлагаете направить их, не завершивших обучения, на фронт, то есть на убой!» Понимаете, Александр Федорович, — Евгеньев и сам не заметил, что обращается к собеседнику, как к давно знакомому человеку, — ведь я из мелкопоместной, «служилой» семьи. Из поколения в поколение в нашем роду сыновья шли служить в армию и полагали, что в этом и заключается дворянская честь. А теперь выходит, что мое предложение, чтобы эти господа перестали бить баклуши в тылу и пошли на фронт воевать, противоречит «дворянской чести». Вы знаете, после этого я начал думать, что России — конец...

— Ну, России вы зря торопитесь предрекать конец, — повел плечами Мясников. — А вот ваша... авария в воздухе? Она как-нибудь связана с этой историей?

Евгеньев не ответил и снова испуганно-просяще посмотрел на жену, словно призывая ее к молчанию. Но Изабелла Богдановна теперь тем более не хотела молчать, поэтому произнесла жестко:

— Да.

— Не уверен... — возразил Евгеньев. Но при этом глаза его вновь спрятались за бровями.

— Да! — еще громче и упрямей повторила Изабелла Богдановна, уже злясь на мужа. — Об этом списке, составленном Виктором Ивановичем, конечно, узнали те, кто был занесен туда, и пришли в бешенство. Они потребовали удаления Виктора Ивановича из школы, но этого, конечно, нельзя было сделать открыто. И тогда в один прекрасный день в моторе его аэроплана оказалось замененным... как это называется? — спросила она мужа, но, поскольку тот молчал, сама вспомнила: — Да, магнето... Не спорь, Витя, ты знаешь, что оно было снято и заменено старым и испорченным! — строго сказала она мужу. Затем — Мясникову: — И едва Виктор Иванович поднялся в воздух, как мотор перестал работать и аппарат камнем упал вниз...

Мясников устремил вопросительный взгляд на поручика, и тот наконец поднял глаза.

— Не уверен... — сказал св. — Не могу поверить, что это было сделано умышленно. Вы знаете, мы получаем эти магнето из Франции, но так как они нужны и для автомобилей, то в последнее время часты стали случаи, когда из комплекта самолета вдруг исчезают магнето. Какие-то лица вытаскивают их из ящиков то ли в Мурманске, то ли в Архангельске и продают по баснословной цене владельцам частных автомобилей. Правда, на моем аппарате, как на инструкторском, всегда стояло исправное магнето, но в этот день оно отказало после нескольких минут работы. К счастью, раньше, чем я успел подняться слишком высоко... Но ведь эту замену исправного на кое-как починенное магнето мог произвести кто-нибудь из механиков, польстившись на куш, предложенный спекулянтами. Такие случаи у нас, увы, возможны.

Изабелла Богдановна давно понимала, что муж сам не верит в эту версию, но упорно цепляется за нее, ибо боится самого страшного — окончательно увериться в полнейшем моральном разложении окружающих его людей.

— Вы не потребовали провести расследование? — спросил Мясников.

— Вот! — торжествующе воскликнула Изабелла Богдановна. — Вот что я твержу ему все это время! Ведь теперь, когда произошла революция, даже простые, неграмотные мужики не хотят мириться с несправедливостью.

И она торопливо рассказала Мясникову о том, как в их госпитале к одному раненому солдату приехал земляк с Псковщины. Его за что-то высек помещик, и он, не добившись справедливости на месте, не смирился, добрался до Петрограда. Изабелла Богдановна написала по просьбе раненого прошение на имя Шингарева — министра земледелия в новом, Временном правительстве...

— Ну и дурак он, этот твой мужик, и зря ты старалась — писала для него прошение, — полушутливо-полусерьезно огрызнулся Евгеньев. — Эка невидаль: в России выпороли мужика... А он еще явился в столицу искать правду!

— А то, что в столице революция, — это ничего не значит, да? — «запальчиво спросила Изабелла Богдановна. — Что царя свергли и теперь у нас будет республика — ничего? Неужели, по-твоему, и при республике будут пороть крестьян?

— Ну, можно подумать, что крестьян порол сам царь, — усмехнулся поручик. — Ведь их пороли мы, помещики, а нас-то еще не собираются свергать... Стало быть, крестьян будут пороть и дальше.