Марек Альтер - История Лейлы, сестры Ездры

Если каждый спрашивал себя, какую ошибку мы совершили, то во мне зарождался страх: не ошиблась ли я сама, толкнув Ездру на путь в Иудею. Я думала, что если кто-то из нас и должен был сегодня упасть на колени под грузом ответственности, так это я.

Но я отталкивала от себя эту ужасную мысль.

Как и каждый из нас, я хотела найти силы в гневе. И еще я хотела найти в Ездре ту силу и праведность, которых нам недоставало, чтобы Яхве мог наконец-то вознаградить нас.

А теперь мне оставалось только поддерживать Ездру насколько хватит сил.

Он был истощен непрерывными постами. Его руки превратились в сплошные кровавые раны, потому что он без устали таскал и грузил камни. Занозы, смешанные с пеплом, которым он посыпал себя, покрыли язвами его тело. Плечи были усыпаны гноящимися нарывами, ноги изодраны.

Но все раны его тела меркли по сравнению с тем хаосом, который царил в его мыслях. Напряжение, которое пришлось ему выдерживать во время очищения Храма, было ужасным. Новые священники, те, кого мы привели с собой, левиты и радетели веры — все стремились подчинить себе его волю и повлиять на его решения. У каждого было свое, глубоко обоснованное мнение, вот только мнения эти были противоположны. Они могли спорить с вечера до зари, увлекая нас за собой в лабиринты слов, которые столько раз повторялись, что теряли всякий смысл.

Каждый считал себя ученей и хитрей других. Они без конца цитировали Патриархов и Пророков. Незадолго до очищения Храма старые священники, оставшиеся в Иерусалиме после смерти Неемии, не без колебаний, но с гордостью показали подвал, тщательно укрытый на другом конце города.

Там им удалось сохранить, несмотря на все грабежи, сотни папирусных свитков и даже несколько табличек давно минувших времен. По их словам, прежде чем принять любое решение, следовало обратиться к древним мудрецам и узнать, каково их мнение. Но и мудрецы былых времен тоже расходились во мнениях… И изнурительные споры возобновлялись, становясь еще более запутанными.

Никто больше не мог сказать, по каким правилам и установлениям мы должны устраивать нашу жизнь. И в этот день траура я была уверена только в одном: мы пришли в Иерусалим, стремясь к свету, но сейчас мы продвигаемся впотьмах. И тьма вокруг нас будет только сгущаться до тех пор, пока Ездра вновь не обретет всю силу своего разума и не будет в состоянии спокойно обдумать свои решения.

Я приказала Аксатрии и Согдиаму запереть на засов дверь нашего дома и приготовить отвары и еду.

Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы Ездра согласился поесть. Отвары Аксатрии сотворили чудо. Он заснул сном, который продлился два дня.

Все время его отдыха я была вынуждена отбиваться от яростных нападок священников и ревнителей веры. Они не могли перенести, что я оградила Ездру от забот. Они кричали и вносили смуту в умы всех, кто готов был их слушать.

Священники желали, чтобы в очищенном Храме безостановочно шли молитвы. По неясным причинам без Ездры это было невозможно. Левиты желали, чтобы Ездра обозначил их обязанности и согласно Закону и слову Давида определил их место и ранг. Наш дом был окружен плотным кольцом, но, по счастью, это не разбудило Ездру.

Поскольку я не уступала, они пришли к выводу, что я злоумышляла против них. Я не стала спорить. Но их умы раскалились добела. Страх перед возвращением воинов Гешема еще больше разжигал их гнев.

А я говорила им:

— Подождите только до завтра. Дайте ему немного покоя! Вы убиваете его, взваливая на него все заботы. Куда пойдете вы, следуя за его гробом? Неужели вы не можете разделить терпение Яхве?

Мои слова вызвали бурю протеста, как ветер вздымает искры пламени.

— Во что ты вмешиваешься, девица? — ответили они мне. — Ездра должен быть в Храме, дабы успокоить гнев Яхве, и ты хочешь этому помешать? По какому праву? Это не наше присутствие изнуряет Ездру, а глупость тебе подобных, которые не способны услышать гнев Яхве. Или ты не понимаешь, что играешь на руку Товии и Гешему? Ты пролагаешь путь тем, кто исходит ненавистью к Израилю! Ты погубишь Ездру, а заодно и нас!

Их неистовство нарастало с каждым словом. Согдиам не мог защитить меня. Те, кого он с такой преданностью кормил на протяжении недель, теперь обзывали его колченогим, бездельником, нохкри , иноверцем и безжалостно толкали его. Только когда Яхезия и несколько его друзей с оружием в руках встали перед моей дверью, нас оставили в покое еще на одну ночь.