Марек Альтер - История Лейлы, сестры Ездры

Когда он повернулся, чтобы закрепить факел на парапете рядом со столом, все еще уставленным блюдами с едой, она заметила шрам.

— Твое бедро!

Антиной улыбнулся с оттенком гордости.

— Меч одного лидийца в Кракемише. Это был мой седьмой рукопашный бой. Мне не хватало опыта. Он уже лежал на земле, и я не поостерегся.

Пальцы Лейлы пробежали по извивам тонкой светлой линии, которая неглубокой бороздкой пересекала твердое бедро Антиноя.

Он наклонился, схватил ее пальцы и сплел со своими.

— Ничего страшного. Не прошло и одной луны, как рана затянулась. С той поры я сражался только на колеснице. На колеснице враг метит не в ноги, а в сердце и голову. Как видишь, я сохранил и то, и другое.

Лейла откинулась назад, устремив глаза в небо.

— Сколько раз, — прошептала она, — когда наступала ночь и зажигались звезды, я думала об этом. Ты был далеко от меня, и, однако, под теми же звездами. И ночь могла видеть, как ты умираешь. Или ты страдал, тянулся ко мне, но я этого не знала. Дротик, пронзающий тебя, и восковая табличка с известием, которое пронзит меня.

Антиной снова засмеялся.

— Такого не могло случиться. Греки и наемники Кира Младшего научились меня бояться.

Он опустился на колени в некотором отдалении и, став серьезным, молча смотрел на Лейлу.

— Я знаю каждую черточку твоего лица, — тихо проговорил он, смежив веки. — В те ночи я вспоминал твое лицо. Твои глаза, такие черные, что я отражаюсь в них при свете дня, твои ресницы, прямые и длинные брови, такие тонкие, что напоминают струйки дыма. Твой высокий упрямый лоб молодого бычка, щеки, алеющие от гнева или моих поцелуев. Я знаю каждое движение твоих губ. Сотни раз я рисовал их на песке. Верхняя чуть длиннее и более пухлая. Губы такие мягкие, такие живые, что я всегда знаю, о чем ты думаешь.

По-прежнему не размыкая век, он протянул подрагивающую руку. Его пальцы спустились по изгибу груди, скользнули на живот. Рука ласково погрузилась в длинные распущенные волосы Лейлы, доходящие ей до бедер.

— За два года я видел много женщин, — вновь заговорил он, открыв глаза. — Красавицы Киликии или северных берегов Евфрата, супруги великих воинов Лидии… Чем прекраснее они были, тем острее становились воспоминания о тебе. Чем они были глупее и беззастенчивее, тем больше я мечтал о тебе. А если мне случалось встретить женщину, которая могла бы сравниться с тобой, я не мог ей простить, что она не ты.

Он нежно ласкал ее, словно воссоздавая пальцами ее тело, его ладонь вбирала каждый изгиб, каждую частицу плоти.

— В сражении ты была со мной. Стрелы и мечи не могли причинить мне вреда. Воспоминание о твоей красоте защищало меня.

Лейла засмеялась горловым смехом, наклонилась, приникла к нему в новом поцелуе. Затвердевшими сосками она так крепко прижалась к груди Антиноя, будто хотела проникнуть в него.

— Мне никогда не было страшно в бою, — тихо пробормотал он. — Но каждый день мне было страшно, что ты забудешь меня. Каждый день я думал о том, что ты можешь забыть Антиноя и что мужчины Суз потеряют разум при виде твоей красоты.

— Значит, нас обоих преследовал один и тот же кошмар.

Она укусила его затылок, и он вздрогнул.

— Не смейся! — воскликнул он. — Отныне мы навсегда вместе.

Эти слова заставили Лейлу на мгновение застыть. Но поцелуи Антиноя смели холод, легким касанием пробежавший по ее телу. Пламя вновь охватило ее лоно, пока член Антиноя, прижатый к ее бедру, набирал силу. Она вцепилась в его плечи и опрокинулась на подушки, воительница в любви и победительница своего возлюбленного.

Луна поднималась над горами Загроса, когда она прошептала, что ей пора возвращаться.　

— Останься на ночь! — возразил Антиной.　

Она улыбнулась, покачав головой.　

— Нет, не сегодня. Мы еще не муж и жена, и я не хочу, чтобы тетя обнаружила утром, что моя комната пуста.

— Но твоя тетя Сара знает, что ты здесь, и очень этому рада.　

Лейла тихо засмеялась, ласково коснулась век своего любовника, кончиком указательного пальца провела по его ресницам.　

— Значит, я сама хочу вернуться на рассвете в свою комнату. Буду думать о тебе и чувствовать твой запах на своей коже.

— Ты почувствуешь его еще лучше, оставшись здесь. Лейла, зачем тебе уходить? Ведь мы только встретились.

— Потому что я твоя любовница, — прошептала Лейла, целуя его в лоб. — Любовница, а не жена.

Антиной выпрямился и ухватил ее за запястье, не давая ей отодвинуться.