Абрам Мапу - Сионская любовь

Затрепетало сердце Ахана.

— Послушаться твоего совета — прямой путь в преисподнюю, — со страхом и ликованием вскричал Ахан, вскочив со своего места.

— Ничего не бойся и укрепись духом. Гордись собой, ты храбрее хозяина: чтобы войти в заговор нужна неколебимая отвага, а чтобы топать военной тропой — довольно заурядного терпения. Приходи в другой раз, и растолкую тебе, что и как делать, — сказал Матан.

Так и поступил Ахан. Явился к Матану, и обсудили дело вдвоем, и решено было хранить заговор в строгой тайне, а о подмене младенцев даже Хэфер и Букья не узнают.

Темная ночь. Мрак. Ветер гонит по небу тучи. Тишина в доме Иорама. Обитатели его спят безмятежным сном. Ахан отомкнул казну, излек сокровища и вручил их Хэферу и Букье. Эти двое унесли драгоценности и отдали Матану, и тот спрятал их под землей.

Ахан поднялся на одну, на другую крышу и разбросал серу. Затем спустился на землю, бесшумно вошел в дом служанок и рабов, взял сына Наваля, беззвучно вышел, закрыл дверь снаружи на засов. Также неслышно Хэла выскользнула из дома хозяйки, задвинув щеколду.

С четырех углов запалил оба дома Ахан. Вспыхнуло пламя, клубы дыма устремились ввысь. Когда все вокруг потонуло в огне, Ахан ринулся к дому Наамы, что стоял поодаль, целый и невредимый. Схватившись за голову в ужасе возопил: «О, госпожа моя! Дома Иорама в огне, и некому гасить пламя. Жена моя Хэла с Азрикамом на руках успела выскочить в окно. Хагит кинулась спасать старших сыновей, но огонь погубил всех. О, госпожа, ведь и мой сын погиб, сгорел в доме слуг и рабов!»

А тем временем Хэфер и Букья проходят мимо окна Наамы, и один говорит другому: «Гляди, пламя ревности пожрало дом Иорама!» Содрогнулась Наама от ужаса и говорит в слезах: «Душегуб неведомый свершил зло, а меня обвинят, что подожгла. О, несчастная! Где искать спасения?» Тут Ахан с подсказкой: «Переоденься, госпожа, в мужское платье и скройся, дождись, когда людской гнев стихнет. Да поторопись, пока не вынырнули из тьмы мстители за Хагит. Как бы не схватили тебя и не возвели напраслину».

Наама, минуты лишней не медля, сделала, как надоумил Ахан. Вышла через окно и исчезла в ночи, спасая свою душу. «А вы, — говорит Ахан ее служанкам, — бегите прочь, спрячьтесь в укромном и надежном месте, и гроза стороной пройдет». Он указал им дом, где скрыться, плотно запер за ними двери и зажег огонь. Плач и стоны раздались из-за стен и скоро потонули в дыму и треске пламени. Кто-то любит ближнего, другому милы его крики в огне.

«Теперь-то уж из домашних Иорама никого в живых не осталось, кто-бы нас с тобой знал, — потирая руки сказал Ахан, обращаясь к Хэле, — обними покрепче нашего сыночка Наваля и впредь зови его Азрикам. И поторопимся назад к пожарищу».

Только Ахан сделал наставление жене, как сбежались жители соседних домов, и супруги тотчас заплакали и завыли, запричитали и заголосили. Тут Иядидья и Тирца показались. Руками всплеснули, за голову схватились: «Какое несчастье, поспешим, люди, к дому Наамы!» Пришли и видят: дом пуст, ни души.

— Куда исчезла Наама? — вопрошают Тирца и Иядидья.

— О горе, горе горькое, — возопил в ответ Ахан, — я сегодня замешкался, трудясь в поле, и, как вернулся, чую запах серы бьет в нос. Первым делом кинулся выручать госпожу мою Хагит и деток ее. Вижу: она через окно протягивает Азрикама моей Хэле и вновь скрывается в дыму — спасать старших сыновей, да поздно — безжалостное пламя пожрало всех, не уцелела ни одна живая душа. Я кинулся к дому Наамы — нет ее. Тут вспомнил о родном дитяте — вот кого надо избавить от гибели — и опоздал!

— Дитя мое, сынок, плоть и кровь моя! Погиб! Проклята будь ревность Иорамовых жен, души живые невинные она погубила! Горе, горе! — кричит Хэла.

— Вчера схватились промеж собой, — говорит Ахан, — и в гневе кричит Хагит сопернице: «Будет с тебя, Наама. Приворожила Иорама, любовью его силу свою обрела. Нет более мужа нашего, и сыновья мои наследуют его. А ты, несчастная, хоть и понесла, промучаешься родами понапрасну и родишь ветер. Сыновья мои вырастут и укажут тебе на дверь, и не видать тебе, чужачке, удела в наследии!» — вот как сказала Хагит Нааме, — закончил Ахан.

Изумленные, потрясенные слушают Иядидья и Тирца. Тут показались из тьмы горячие головы, жаждут мщения.

— Где Наама, где лиходейка-поджигательница? — кричат мстители.

Не отвечая, обращается Иядидья к верным слугам — Ахану и Хэле.

— Несите малютку Азрикама в мой дом. Ты, Хэла, живи у меня, станешь кормилицей мальчику. Так спасем от забвения имя славного воеводы Иорама, и светильник его не угаснет, — сказал Иядидья.