Кейт Куинн - Змей и жемчужина

Я от всей души надеялась, что он-таки умрёт. Вопрос стоял так: он или я, возможно, так было с того самого дня, когда мы впервые встретились.

Мы все опять замолчали. Бартоломео всё ещё обнимал меня рукой за плечи, а мне было слишком страшно, и я слишком устала, чтобы сбросить её. Мне хотелось выть и кричать и спрятаться куда-нибудь, словно я была ребёнком, боящимся темноты, но спрятаться было невозможно. «Он знает, он знает, он знает».

Бартоломео всё пытался заставить меня поесть, вынимая из корзины то одно кушанье, то другое. Пачка салфеток, сыры, батоны хлеба, нарезанное холодное мясо, маленький заткнутый пробкой флакон настойки белладонны, которую я изготовила, чтобы травить крыс. Мой взгляд упал на флакон.

— У тебя есть ещё вино, Бартоломео? — спросила Пантесилея и тоже начала рыться в корзине с припасами. — Если у нас пока нет хирурга для бедного Леонелло, по крайней мере, я могу напоить его допьяна и немного притупить боль.

Я знала средство, которое могло притупить его боль полностью и навсегда. Я не мигая смотрела на флакон с настойкой белладонны, пока он не раздвоился и не заплясал в застлавшей мои глаза дымке. Мне казалось, что я слышу, как святая Марфа неодобрительно цокает языком, если, конечно, у отрезанной руки, хранящейся в полотняном мешочке, есть язык, чтобы цокать.

Он или я.

Я ощутила запах запёкшейся крови и дерева — запах плахи палача. Я почувствую его, когда они прижмут к ней мою голову, чтобы отрубить мне нос. Последний запах, который я почувствую, — и всё только из-за злобы карлика.

Меня охватила паника, я ощутила во рту и горле её кислый, тошнотворный вкус и, схватив маленький флакон, зажала его в своей потной ладони.

Страх — сын смерти.

Девушка объята ужасом. Микелотто видит это, слышит это, ощущает запах её ужаса, и он знает — если он припадёт губами к её коже, то почувствует его вкус. — Я не сделаю тебе больно, — обещает он ей и говорит правду. Он бы сделал ей больно, если бы хозяин ему приказал, но он не приказал.

— Эту убей быстро, — велел ему Чезаре Борджиа. — В конце концов, она просто шлюха из Борго — она не заслуживает ничего такого.

Микелотто пожимает плечами, раскидывая руки девушки в стороны и привязывая их к видавшему виды столу. Он никогда не думает о тех, кого убивает, ему всё равно, заслуживают они этого или нет. Он верный пёс Чезаре Борджиа и делает то, что тот ему велит. Не больше и не меньше.

— Ты уверен, что карлик обо всём догадывается? — Чезаре Борджиа эта мысль позабавила.

— Он задавал вопросы. — А потом Микелотто предложил сбить карлика со следа, и папский сын решил, что он говорит дело.

— Тогда можешь убить её, — сказал Чезаре. — Я буду в это время занят в другом месте, где будет множество свидетелей.

У меня сейчас много дел. Похоже, La Bella умудрилась попасть в плен к французам, и, если я его не остановлю, святой отец в конце концов объявит Франции войну.

Девушка жалобно поскуливает. Микелотто осматривает комнату, вглядывается в детали. Да, всё правильно. Карлик не догадается. Микелотто предложил убить его — так было бы проще — но Чезаре Борджиа он нравится.

— Прости, — говорит Микелотто девушке и закрывает рукой ей глаза, чтобы она ничего не увидела. Через мгновение его уже здесь нет, он уходит, поправляя взятую взаймы маску и стряхивая с перчаток капельки крови, и исчезает в лабиринтах Вечного города.

Гонфалоньер — в Италии в XIII—XV вв. — лицо, возглавлявшее ополчение города.

Макиавелли, Никколо (1469—1527) — итальянский мыслитель. Ради упрочения государства считал допустимыми любые средства.

Кулинарных дел мастер (ит.). — Здесь и далее примечания переводчика.

Мадонна, букв, «моя госпожа» — обращение к женщине в средневековой Италии.

Палаццо, т. е. дворец (ит.).

Мост Святого Ангела (ит.).

Площадь цветов (ит.).

Зара — азартная игра, в которой бросались три игральные кости и каждый игрок старался отгадать, сколько выпало очков.

Род рыб из семейства сельдевых.

Согласно всем четырём Евангелиям Иисус Христос во время своей земной жизни сотворил чудо, накормив пять тысяч человек двумя рыбами и пятью ячменными хлебами, и ещё осталось двенадцать коробов.