Кейт Куинн: Хозяйка Рима

Еще вчера Тит Флавий Домициан был всего лишь моим дядей, человеком грубым и странным. Сегодня он господин и бог, верховный правитель, император Рима. Подобно моему отцу и деду, правившими Римом до него, он считается владыкой всего мира. И мне страшно.

Но он добр ко мне. Он говорит, что скоро выдаст меня замуж за моего двоюродного брата Гая. Обещает устроить роскошные бои гладиаторов по этому случаю. Я не осмелилась сказать ему, что ненавижу эти омерзительные ристалища. Он желает мне добра. Говорит, что его венценосная супруга закажет для меня свадебный наряд. Как она божественно красива — в одеянии из зеленого шелка, украшенная с головы до ног изумрудами! Ходят слухи, что он безумно ее любит. Ходят слухи и о том, что она ненавидит его, но народ обожает всякие слухи.

Я смотрю на огонь, пока не начинаю различать в нем два языка пламени.

Мне страшно. Мне всегда страшно. Тени под моей постелью, тени в темноте, бесплотные голоса.

Сегодня на арене погибали тысячи людей, но мой дядя пощадил всего лишь одного человека. Он ненавидит остальных членов своей семьи, но всегда добр ко мне.

Чего же хочет мой дядя? Да разве кто-то знает это?

Веста, богиня домашнего очага, храни меня. Твоя защита нужна мне сейчас как никогда.

Рим, сентябрь 81 года н. э.

Одним решительным ударом ножа я вскрыла на запястье вены и с интересом наблюдала за тем, как капает кровь. Мои запястья покрыты шрамами, однако вид собственной крови до сих пор завораживает меня. Впрочем, этому неизменно сопутствует опасность. Не стала ли я после стольких лет слишком беспечной, не сделаю ли я слишком глубокий порез? Не настанет ли при этом день, когда я увижу, как моя молодая жизнь безвозвратно стечет в голубую глиняную чашу с изображением нимф? Эта мысль скрашивала существование, в котором было так мало радости.

Нет, на этот раз этому не суждено случиться. Первая капля крови постепенно превратилась в тоненькую струйку, и я, все так же держа на коленях голубую чашу, села и прислонилась спиной к мозаичной колонне атриума. Скоро перед моим взором возникнет восхитительная дымка, и окружающий мир примет приятные размытые очертания. Эта дымка сегодня мне особенно нужна. Потому что сегодня я буду сопровождать мою хозяйку, которая отправится в Колизей, чтобы посмотреть бои гладиаторов, устроенные в честь вступления на престол нового императора. А судя по тому, что я слышала о таких боях…

— Тея!

Это голос моей хозяйки. Я негромко выругалась на смеси греческого, еврейского и вульгарной латыни. Ни одного из этих языков она не знает.

В голубой чаше скопилась лужица моей крови. Я обвязала запястье полоской ткани и зубами затянула узел, после чего вылила содержимое чаши в фонтан в центре атриума. При этом я постаралась ни единой капелькой не запачкать мою коричневую шерстяную тунику. Глаза у моей хозяйки зоркие, как у орла, и она сразу же заметила бы кровавое пятнышко, а я, разумеется, не стала бы объяснять ей, что вынуждает меня раз или два в месяц брать голубую чашу с изображениями нимф и наполнять ее собственной кровью. Однако, честно говоря, я рассказываю своей хозяйке лишь очень немногое. И хотя я попала к ней в услужение не очень давно, я точно знаю, что мне лучше держать язык за зубами.

— Тея!

Я обернулась слишком быстро. Тотчас закружилась голова, к горлу подступила тошнота, и я была вынуждена прислониться спиной к колонне. Пожалуй, сегодня я перестаралась: крови вытекло слишком много. И это, как назло, в тот день, когда мне предстоит увидеть, как на арене встретят смерть тысячи животных и людей.

— Тея, хватит бездельничать!

Моя хозяйка высунула из-за двери спальни свою хорошенькую головку. Как хорошо, что я не вижу ее раздраженного лица, а лишь размытое пятно!

— Отец ждет, а ты еще должна одеть меня!

Я послушно отправилась вслед за ней; мои ноги как будто парили над полом. Пол был вымощен безвкусной плиткой со сценами гладиаторских боев, и я шагала по вооруженным трезубцами гладиаторам. Да, вкуса этим изображениям недоставало, но они вполне соответствовали случаю — отец моей хозяйки, Квинт Поллио, был одним из нескольких главных устроителей гладиаторских игр.

— Голубое платье, Тея. С жемчужными пряжками на плечах.

— Да, моя госпожа.

Моя хозяйка. Она же Лепида Поллия. Меня купили для нее несколько месяцев назад, когда ей исполнилось четырнадцать лет. Теперь, когда она уже почти стала женщиной, ей понадобилась рабыня, которая причесывала бы ее и носила над ней опахало. В качестве подарка для нее я не стоила жемчужного ожерелья, серебряных браслетов и полудюжины шелковых платьев, которые она получила от своего любящего отца. Ей определенно было приятно иметь личную тень.