Александр Пинский - Слава [litres]

Потом в шпуры надо было заряжать детонит или амонит, это патроны такие по 30 сантиметров длиной, диаметром 20, в каждый детонатор и цепью их вяжешь. Чтобы был эффективный взрыв, приходилось идти штольней длинной метров 30, наверное. Потом разводили рукава в стороны, в концах рукавов делали камеру, в которую, собственно, и закладывали основные заряды. После взрывов у меня три экскаватора и 900 человек ручками этот камень сортировали в ковш экскаватора, на машины и увозили.

На Новой Земле существует так называемый погодный режим. То есть при определенной температуре – мороз ниже минус 25 и ветер больше 15 м/с – объявлялся третий вариант, когда запрещены наружные работы. При ветре больше 25 м/с объявлялся второй вариант, уже нельзя было выполнять вообще никакие работы. И первый вариант – это когда запрещалось вообще выходить из помещения, надо было находится только там. Так вот, на Новой эти варианты имели кратность – трое суток. Вот задул ветер, и раньше, чем через трое суток он не кончался, это все знали. Через трое суток не кончился – значит еще трое впереди. Случалось, по девять дней сидели, не вылезая.

А тут начался первый вариант, а у меня в штольне осталось 14 буровиков. Молдаване, которые, понятное дело, холод очень любят и с большим удовольствием его переносят. А от гарнизона до места бурения было почти четыре километра по заливу. Я знаю, что бойцы там сидят без жратвы, без ничего. Беру дежурную ГТСку, гусеничный вездеход, еду забирать их. Едем в гарнизоне, уже в гарнизоне не видно, куда ехать. Сплошная пелена – и ни дороги, ни ориентира никакого, просто сплошная белая стена. А доехать же надо. Я забираю у бойца солдатский ремень, надеваю его бляхой назад, он фару вездехода направляет на бляху, и я себе пёхом дую впереди него, а он за мной. А когда пёхом идешь, ногами чувствуешь, где наезженный снег.

Одежа – спецпошив, на нем слюнявчик такой вот, капюшон, рукавицы меховые. Но буквально через две минуты везде, где нету спецпошива, намерзает лед. Снег набивается, тает и замерзает. И получается ледовая маска, не видно вообще ни фига. Тогда перчаткой так – тук-тук-тук по глазам, лед сбил и пошел себе дальше. И так я продефилировал в одну сторону вот эти почти четыре километра.

Пришел туда, молдаване спокойно себе уселись и ждут, когда будут помирать, потому что есть-пить нечего. 14 человек для вездехода было много, но с тоски можно было и 24 затолкать, не та ситуация. Я затолкал и говорю: слушайте, идите вы кто-нибудь впереди, потому что, я, слава богу, уже находился. Они говорят: не, мы лучше тут забьемся, но туда не пойдем. И я обратно пошел еще четыре километра. Привез их. Захожу в штаб, а спецпошив не снимается. Льдом покрылся, не расстегивается, ничего нельзя сделать. Мне его топором разрубили и сняли.

А где не было спецпошива, у меня, как у мартышки, была полностью черная кожа, черная-черная, она потом лоскутьями снималась. И промежуток между рукавицей и рукавом спецпошива – тоже такие черные красивые браслеты, тоже потом слазили. Вот такой вот эпизод небольшой случился.

Позже я себе отморозил и уши – куда же без этого, хотя и в совсем другой ситуации, чем себе представляют мамы детей. Последний взрыв я делал уже перед тем, как уходить в марте с Новой Земли – а взрыв мы готовили, действительно самый большой: 10,5 тонны в тротиловом эквиваленте, вот эти 10,5 тонны одновременно я взрывал. Это была жуткая работа, потому что, во-первых, объем очень большой, во-вторых, когда работаешь с тротилом, у него очень токсичный газ выделяется, и так болит голова, болят глаза, страшное дело. А я трое суток вообще не вылезал.

Там технология такая: сначала укладываешь ящики с детонитом, наставил, наставил, наставил, ну 10,5 тонны в трех камерах, значит, в камере где-то 3,5–4 тонны. Наложил. Потом ставишь основной заряд бризантный так называемый, тротил. Он как мыло хозяйственное, только дырки в нем есть, чтобы детонатор вставить. И тоже же не по штучке, большими ящиками. А потом это всё надо закрыть опять детонитом, а потом надо всю эту цепь от детонаторов вывести и детонирующий шнур вытащить. Я не доверяю огневым зарядам, потому что может быть передавлен шнур, и не видно, что он передавлен, – а он горит не с той скоростью: доходит до передавленного места и дальше долго не горит, потом продолжает гореть и взрывается совершенно непонятно когда и как. Поэтому параллельно с огневым зарядом я и делал дубляж электрическим зарядом, это электродетонаторы, это сваевая цепь и так далее. Потом, чтобы произошел нормальный взрыв, примерно в общей сложности метров 100 штольни надо забить мешками с гравием. Мы всё это дело затарили, забили и закончили 22 февраля.