Михаил Булкаты - Живой обелиск

Отрешенный взгляд Еухора скользил по окаменевшим лицам вождей Уаллагира, Кобана, Куртата, Дигории, Нузала. «Вы ведь знаете, что из мисрского плена я вернулся заикой и, когда волнуюсь, заикаюсь сильнее. Поймите меня без слов и не заставляйте мучиться».

Слева от него сидел старый воин из Куртата Кодзыр, он подтянул ремешки своих серых ноговиц, посмотрел из-под шлема на Еухора, спросил грозно:

— Еухор, зачем подпустили Тохтамыша так близко к Дайрану?

— Беда сейчас не в том, что мы подпустили Тохтамыша близко к Дайрану.

— А в чем же?

— По южным склонам гор идет Железный хромец, который тоже, как Тохтамыш, считает Аланские горы ключом от сказочного сундука.

Воцарилась тишина. Всхрапывали, передергиваясь лоснящейся кожей, кони. Каркали вороны, кружась над ныхасом.

— Знать бы, что думает Тохтамыш о замыслах хромца, — проговорил старый Кодзыр.

— Я догадываюсь. Он хочет, чтобы мы вместе защищали Аланские горы от хромца.

— Так ты нас за этим и звал сюда? И потому подпустил Тохтамыша так близко? Чтобы воевать с ним лицом к лицу? Не-е-ет! — подскочил Кодзыр.

Встали и другие. Весь ныхас глядел на побелевшее лицо Еухора.

— Еухор, ты подумал, кому достанется Дайран после того, как мы прогоним хромого Тимура?

— Выиграть войну не трудно, надо подумать о последствиях… Вот главная забота!

Старый Кодзыр поднял правую руку, и ныхас опять умолк.

— Еухор, я хочу повторить сказанное: зачем подпустил Тохтамыша к Дайрану?

Еухор склонил голову перед ныхасом.

— Кодзыр, но скажи и мне, и почетному ныхасу: разве у нас хватит сил сдержать хромого льва после того, как мы сразимся с ханом?

Суховатое лицо Кодзыра натянулось, а правая рука затеребила рукоятку меча: Кодзыр искал сочувствия соратников. «Удержаться бы на ногах после Тохтамыша… Он уже на пятки нам наступил, а мы всегда заставали его врасплох».

— Конечно, не хватит, но мы к Дайрану еще ни одну собаку не подпускали! — ответил Кодзыр.

— Ничего, Кодзыр! Эта собака уйдет из Дайрана так же, как и пришла. И мы, не ввязываясь в бой, преградим дорогу хромому Тимуру.

— Каким образом? Объясни!

— Сначала я должен объяснить Тохтамышу, а потом вам! — отрубил Еухор.

Вожди переглянулись.

— Сам хочешь положить голову в пасть зверя, который давно охотится на тебя?

— Ничего, Кодзыр, когда волку приходится туго, он даже перед дворнягой поджимает хвост.

— Тогда я пойду с тобой!

— Нет, Кодзыр, ты останешься здесь. Будешь в ожидании считать песчинки на берегу Терека. Я пойду к хану с Тохом, сыном покойного Цоры.

Высокий шатер хана Тохтамыша блестел под солнцем. Передние ряды его войска стояли от аланских дружин на расстоянии полета стрелы. Здесь горы чуть расступились; вырвавшиеся из теснин воды Терека разлились вширь и перестали реветь.

Тохтамыш, который намеревался продвинуться дальше и взять аланов измором, увидев нагроможденные по обе стороны узкого прохода каменные валы, предпочел остановиться.

Он лежал на мягких подушках. Из-под приподнятого полога юрты виднелись спины застывших телохранителей с длинными копьями и извивающаяся дорога, по которой только что прошли аланские дружины. Кисловатый запах кумыса и конского пота щекотал ноздри и клонил ко сну. Но настораживало оголтелое карканье воронья. «Быть большой беде», — думал хан, глядя на птиц, кружащих над юртой.

Он любил, оставшись в одиночестве, перебирать янтарные четки, считать в дремоте число выигранных боев.

Тохтамыш наклонился ниже, чтобы взглянуть на вершину возвышавшейся прямо над ним горы, но ему мешал полог шатра, приподнятый не слишком высоко. Эти горы с острыми хребтами напоминали ему верблюжий караван. Жаль, что нельзя заставить их лечь или встать на колени, чтобы взвалить на них тяжесть, лежащую на сердце. Тесно меж ними, даже летающей птице трудно расправить крылья. Они гордо взирают сверху и умаляют избранника великого аллаха, простершего победоносную десницу от степей древней Азии до самого края земли. Неужели в них и есть сила Алании, ставшей ему поперек горла?

Тохтамыш выпил слишком много кумыса, голова приятно кружилась, и перед закрытыми глазами пестрели желтые искорки. Он вслушивался в тишину, нарушаемую ржанием коней и звоном булатных клинков. Горы напоминали ему еще многочисленных членов ханской семьи, чинно расположившихся на большом курильтае! [43] Курильтай — совет членов семьи золотоордынского хана и монгольской аристократии (монгол.) . Вон там — самая высокая, наверное, старшая в роду. Остальные сидят у ее подножия, внимая ее мудрому совету. Сидят молча, соприкасаясь подолами серых халатов. Даже кальян курят: самый старший извергает из пасти хлопья пламени и дыма. О чем же они держат совет, на каком языке разговаривают?