Ринат Валиуллин - Алмазы для Бульварного кольца

– А мы и не считаем, – оборвал его португалец. – Одним машинистом больше, одним меньше, – усмехнулось его лицо. – Охранника тоже шлепнул? – увидев, что мулат утвердительно кивнул, военный перекрестился: – Шику, земляк, покойся с миром! Ты же мне сам обещал, что этим все и кончится…

«Интеллигента» почему-то немного отпустило. Он уже мысленно переправил алмазы в Европу. Фальшивые сертификаты о том, что они добыты и проданы законным путем, лежали у него в кармане. Скоро камешки с сопровождающими их бумагами закончат свой путь в торговых центрах Нью-Йорка, Тель-Авива, Лондона и Брюсселя. Скоро он сможет сбросить эти камни с души на плечи чьих-то дорогих жен и смазливых цыпочек!

Человек в очках открыл саквояж и улыбнулся: «Этого хватит не на один десяток лет!». Он любил камни. Пусть даже они, необработанные, по цвету напоминали грязную одежду женщин и детей, которая промокла от пота на плантациях под палящим солнцем. По крайней мере, они ничем не пахли, только будущими деньгами.

В комнате повисла такая тишина, что стало слышно, как в обеих головах шуршат мысли.

Военный внимательно рассматривал алмазы, будто решил лично познакомиться с каждым камешком.

– Как договаривались? – спросил человек в камуфляже. Мулат снова кивнул. Его собеседник выплюнул зубочистку, выгреб из кофра двумя руками несколько пригоршней камней, сгрузил их на большую алюминиевую миску стоявших на столе весов, уравновесив ее с противоположной стороны пятикилограммовой гирей. Потом он добавил к сверкавшей на солнце горке еще пару пригоршней – до тех пор, пока стрелка весов не остановилась посередине, на нулевой отметке. Достав из-за пазухи холщовый армейский вещмешок, он аккуратно пересыпал туда содержимое миски, затянул веревку и положил все это на пол рядом с собой:

– «Врагу – ни пяди родной земли!» – он достал очередную сигарету.

«Ага, и ни грамма из ее недр в собственный карман», – мысленно продолжил за него «интеллигент».

«Свалить, небось, собираешься? – ввязался в их молчаливый диалог военный. – А мне плевать! С такой кучей “кукурузы” я и сам, пожалуй, смажу пятки».

– Курить будешь? – спросили усы.

– Бросил, – ответил «интеллигент», закрывая саквояж.

– Это правильно. А я вот никак не могу. Дольше жить будешь.

– Это вряд ли.

Человек в камуфляже снова усмехнулся, но с аргументом согласился: «На этой твоей службе – и нашим и вашим – рано или поздно приставят пистолет к башке или повесят на дереве. Не одни, так другие».

Прощаясь, мулат испытующе посмотрел на португальца. В облике этого пса войны, служившего преданно и неистово сначала одной родине, потом другой, он не видел ничего человеческого, только чувствовал внутреннюю духоту и смертельную усталость. Военный, сняв очки, в свою очередь так же внимательно посмотрел в карие очи подельника и тоже ничего в них не узрел: «Если в ком-то еще и тлел огонек революционного романтизма, то в этих глазах он давно и бесповоротно погас…».

После того, как их постоянный бортпереводчик Александр Комов заболел и был отправлен в Союз, экипаж ГВС работал все время с разными бортовиками, которых выделяла военная миссия. Выпала эта участь и Олегу – до того, как из Союза приедет постоянная замена.

Генерал Петруньковский летал на своем АН-26, в основном, когда надо было проинспектировать расквартированные на юге и на севере страны бригады ФАПЛА. В остальное время экипаж сам справлялся с отдельными поручениями. В тот день Олегу предстояло полететь в две соседние с Анголой страны – Конго-Браззавиль и в Заир или так называемое Бельгийское Конго – и вернуться назад тем же вечером. Две столицы, Браззавиль и Киншаса, находились хоть и в разных государствах, но всего лишь на разных берегах одной и той же крупнейшей реки Африки, Конго. Поэтому перелет между ними даже у не слишком скоростного АН-26 занимал самое большое пятнадцать минут: практически только взлет и посадка. Тем не менее, на поручения, данные экипажу, в каждой из столиц планировалось потратить по нескольку часов. Поэтому, чтобы все успеть и обернуться за один день, подробно согласовав с диспетчерской вышкой в Луанде полетный план, они вылетели в семь утра и уже через полтора часа сели в Киншасе. Как в Луанде и других международных аэропортах, радиопереговоры с диспетчерской вышкой велись на английском, поэтому никаких сложностей для Олега они не представляли. Выделенная для советского борта полоса ГВСовскому АН-26, способному, в отличие от АН-12, садиться и на более короткую бетонку, показалась довольно комфортной. Совершив мягкую посадку, экипаж вырулил на стоянку и заглушил двигатели.